Сайлас

– Черт подери, – пробормотал я в пустоту.

Я сидел в своем кабинете в «Марш Фарма». На столе остывала нетронутая чашка кофе.

Моя помощница превосходно справилась с заданием. Лучше всех. Высыпавшись из папки, передо мной лежали результаты ее исследования о том, какой ущерб причинила наша компания. Словно сочащийся кровью и тайнами раздутый труп, пятнающий безупречно чистый стол из красного дерева.

«Не один труп. Сотни».

Будто лесной пожар, ОксиПро пронесся по Аппалачам и вниз по Восточному побережью, от Балтимора до Джексонвилла, оставив после себя опустошение. За последние десять лет число смертей от передозировки резко возросло, достигнув астрономических цифр. А поскольку наркоманам нужны были средства, чтобы покупать таблетки, страну захлестнула волна преступлений, мелких и не очень. Когда таблетки подходили к концу, их заменяли тяжелыми наркотиками.

Я потер глаза, чувствуя все возрастающую головную боль.

Вдобавок к человеческим жертвам, от которых просто душа болела, стоило учитывать и юридические последствия. Все, что нашла Сильвия, легко раздобыть в интернете. В наличии у меня подобной информации не было ничего незаконного. Но, вероятно, я сильно сглупил, попросив помощницу раскопать нечто подобное. Перед мысленным взором возникла картина, как я стою в зале суда, а передо мной расхаживает адвокат.

«Сайлас Марш, что вам было известно? Когда вы обо всем узнали?»

Я обвел взглядом кабинет с окнами во всю стену. Я чувствовал себя, словно рыба в аквариуме. Только аквариум этот все глубже погружался в черноту океана, где со всех сторон возрастало давление.

«Значит, нужно выбираться».

Все могло быть так просто. Подать отцу заявление об уходе с поста исполнительного директора и отбросить все шансы возглавить фирму. Однако предполагалось, что все достояние отца, построенная им империя, должны остаться в семье.

Он безжалостно контролировал всю мою жизнь, даже отправил на Аляску, чтобы увериться в подобном исходе. Женитьба завершила бы прелестную картину. Я был не человеком. Подобно монстру Франкенштейна, меня создали, вылепили из кусочков, чтобы воплотить представления отца об идеальном сыне.

И я согласился с этим. Чтобы хоть одну гребаную секунду в жизни он мной гордился. Я много лет, как одержимый, пытался достичь той эфемерной высоты.

Я остался в память о маме, ведь ей хотелось бы, чтоб я заботился об отце. И ради Эдди, которому желал вручить весь чертов мир.

«Если я уйду…»

Если уйду, у меня ничего не останется. Отец угрожал этим сотню раз. Он полностью отречется от меня и разлучит с братом, который заслужил настоящую жизнь.

Пальцы теребили краешек папки. Если я уйду, наш препарат продолжит беспрепятственно наносить людям вред. Если останусь, чтобы помочь – продолжая играть свою роль, – то смогу попробовать что-нибудь исправить.

Я резко, грубо рассмеялся. Это как пытаться убрать потоп при помощи простой швабры.

«Мне нужно кому-нибудь довериться и рассказать об этом».

Макс.

Что-то шевельнулось в груди, в сердце, стоило лишь мысленно произнести его имя. Легкая боль, которой там не место. Как и ему самому. Он вторгся без разрешения. Снова. А я не смог помешать.

Если бы он узнал, что здесь происходит, то, вероятно, возненавидел бы меня. Перестал работать на отца, и я бы его больше никогда не увидел. Потому что у него есть принципы. Цельность. Он остается верен себе, а я с трудом могу смотреться в зеркало.

За окном садилось солнце. Я запихнул папку в сейф в кабинете, вышел и запер дверь.

Сильвия Тиммонс, моя помощница и потенциальная будущая главная свидетельница по делу «Народ против «Марш Фарма», сидела за рабочим столом.

– Сильвия…

– Да, мистер Марш?

Предложения громоздились у меня в голове, как машины в уличной пробке.

«Спасибо за данные. Конечно, есть кучка неудачников, злоупотребляющих нашим лекарством. Хотя причем здесь мы? Доброй ночи!»

«Пусть это останется между нами. Тебе нравится сумма три миллиона? Ты уволена».

– Мистер Марш? – На лице ее отразилось беспокойство.

– Доброй ночи, – устало сказал я и вышел.

* * *

Оставив позади высотные здания «Марш Фарма», «Рэндж-Ровер» въехал на подземную парковку роскошного, построенного в форме призмы многоквартирного жилого комплекса под названием «Шпиль». Вишнево-красный «Мини-Купер» уже занял стоянку рядом с моей.

Моя невеста приехала.

Она еще не поселилась у меня окончательно, и ночевала то здесь, то у себя… или в чьей бы то ни было еще постели.

Я прошел по парковке, больше похожей на пещеру, мимо рядов «БМВ», «Мерседесов» и «Ягуаров», везя за собой чемодан. Потом набрал код доступа на панели лифта. И поднялся в один из трех пентхаусов.

Остановившись у двери с номером «три», ввел очередной код, чтобы попасть к себе. Бросив чемодан у входа, я прошел по просторной гостиной к огромным окнам. Сияющей панорамой огней внизу раскинулся Сиэтл, контрастируя с черными водами залива Эллиот и темнотой опустившейся ночи.

– Сайлас? – донесся голос из спальни. – Это ты?

– Нет, не я, – тихо сказал я городу. – Меня не существует.

– Сайлас? Или кто-то вломился сюда, чтоб меня ограбить?

– Ради бога, это я, – отозвался я.

«Боже, я хочу выпить».

Я почти не пил алкоголь. Лишь позволял себе бокал вина на светских мероприятиях. Да и то, в основном, чтоб не привлекать ненужного внимания. Заметив, что я не пью, люди начали бы задавать вопросы. Напиться или просто позволить себе лишнего – не самая удачная мысль. Ведь в состоянии опьянения реакции организма менялись почти так же, как после приема наркотиков.