трудились над восстановлением прусской армии, используя различные приспособления, чтобы обойти ограничения Наполеона. Ход этой операции был таков, что 15 августа 1808 года Штейн написал прусскому офицеру письмо, которое попало в руки французов и было напечатано в «Moniteur» за 8 сентября. Часть письма гласила:

С каждым днем в Германии растет отчаяние; мы должны питать его и работать над людьми. Я очень хотел бы, чтобы мы могли установить связи с Гессеном и Вестфалией и подготовиться к определенным событиям; чтобы мы стремились поддерживать отношения с людьми энергичными и доброй воли и чтобы мы могли ввести таких людей в контакт с другими….. Дела Испании оставляют живое впечатление; они доказывают то, о чем мы давно должны были догадаться. Было бы полезно благоразумно распространять эти вести. Мы считаем, что война между Францией и Австрией неизбежна. Этот конфликт решит судьбу Европы.18

Наполеон, собиравшийся отправиться в масштабную кампанию в Испанию, приказал Фридриху Вильгельму уволить Штейна. Король, все еще находившийся в Мемеле, медлил с выполнением приказа, пока его не предупредили, что французы продолжат оккупацию прусской территории, пока он не подчинится. 24 ноября 1808 года Штейн был снова уволен, а 16 декабря Наполеон из Мадрида издал декрет, объявляющий его вне закона, конфискующий все его товары и приказывающий арестовывать его, где бы он ни находился на территории, контролируемой французами. Штейн бежал в Богемию.

Его проигрыш Пруссии был компенсирован назначением (1810) Харденберга государственным канцлером — фактически премьер-министром. Он и раньше входил в состав правительства, реорганизовал министерство финансов, вел переговоры о мире 1795 года, разделил ответственность за катастрофу 1806 года и был уволен по настоянию Наполеона (1807). Теперь, в возрасте шестидесяти лет, пока Наполеон был дружелюбно поглощен своей новой императрицей, Харденберг продвигал короля к конституционной монархии, убеждая его созвать сначала Собрание нотаблей (1811), а затем (1812) Представительное собрание нации с консультативными полномочиями в качестве сдерживающего и поддерживающего короля органа. Поклонник французских философов, Харденберг секуляризировал церковную собственность, настаивал на гражданском равенстве евреев (11 марта 1812 года), ввел налог на имущество для дворян и налог на прибыль для предпринимателей, покончил с препятствующими монополиями гильдий и установил свободу предпринимательства и торговли.

Быстрое восстановление Пруссии в период с 1807 по 1812 год выявило сберегательный фонд силы в немецком характере. Под враждебным взглядом Франции и при одном из самых слабых королей Пруссии такие люди, как Штейн и Харденберг, ни один из которых не был дворянином, взялись за восстановление побежденной, оккупированной и разорившейся нации и за шесть лет подняли ее до силы и гордости, которые сделали ее в 1813 году естественным лидером в Освободительной войне. К этой работе подключились все сословия: дворяне встали во главе армии, крестьяне приняли воинскую повинность, купцы отдали государству большую часть своих доходов, литераторы и ученые провозгласили по всей Германии призыв к свободе прессы, мысли и вероисповедания; и в 1807 году в Берлине, который охраняли французские войска, Фихте произнес знаменитые «Обращения к немецкому народу», в которых призвал дисциплинированное меньшинство повести прусский народ к нравственному очищению и национальному обновлению. В июне 1808 года в Кенигсберге несколько университетских профессоров организовали «Моральный и научный союз», который стал известен как Тугенбунд, или «Лига добродетели», призванный освободить Пруссию.

Тем временем Штейн скитался в изгнании и нищете, ежедневно подвергаясь опасности быть схваченным или расстрелянным. В мае 1812 года Александр I пригласил его присоединиться к императорскому двору в Петербурге. Он отправился туда и вместе с хозяином ждал приезда Наполеона.

ГЛАВА XXX. Немецкий народ 1789–1812

I. ЭКОНОМИКА

Немцы 1800 года были классово сознательным народом, принимавшим классовое деление как систему социального порядка и экономической организации; и редко кто получал дворянский титул иначе, чем по рождению. «В Германии, — отмечала мадам де Сталь, — каждый сохраняет свой ранг, свое место в обществе, как если бы это была его штатная должность».1 В меньшей степени это проявлялось вдоль Рейна и среди выпускников университетов, но в целом немцы были более терпеливым народом, чем французы. Только в 1848 году они достигли своего 1789 года.

Влияние Французской революции было захватывающим в литературе и слабым в промышленности. Германия обладала богатыми природными ресурсами, но сохранение феодализма и власти феодальных баронов в центральных и восточных землях замедлило рост предпринимательского и промышленного класса, который мог бы быть стимулирован свободной и бесклассовой экономикой, чтобы применить в промышленности уголь и металлы, в изобилии лежащие в земле. Торговле помогали великолепные реки — Рейн, Везер, Эльба, Заале, Майн, Шпрее, Одер; но из-за раздробленности государств дороги были короткими, немногочисленными и бедными, а на них водились разбойники и феодальные поборы. Торговле мешали правила гильдий, высокие налоги и географическое разнообразие мер, весов, монет и законов.

Немецкая промышленность до 1807 года вынуждена была выдерживать конкуренцию с британскими товарами, произведенными на новейших станках; Англия пользовалась приоритетом в промышленной революции на протяжении нескольких поколений и запрещала экспорт своих новых технологий и квалифицированных специалистов.2 Двуликий бог войны, породивший промышленность, чтобы кормить, одевать и убивать людей, питал национальные экономики; а после 1806 года Континентальная блокада, более или менее исключавшая британские товары, помогла развиться промышленности на материке. Горное дело и металлургия развивались в западной Германии, особенно в Дюссельдорфе и Эссене. В Эссене в 1810 году Фридрих Крупп (1787–1826) основал комплекс металлургических заводов, которые вооружали Германию в течение столетия.

Несмотря на такие показатели, на предпринимателя благородные и король смотрели свысока, как на потенциального спекулянта, и ни одному купцу или фабриканту не разрешалось жениться на дворянке или покупать феодальное поместье. Финансистам — гугенотам, евреям или другим — разрешалось давать кредиты дворянам или королевским особам, но когда (1810) они предложили Пруссии подражать Англии и Франции и учредить национальный банк, выпустить государственные ценные бумаги под низкий процент и таким образом позволить государственному долгу финансировать государство, король согласился с дворянами, что такая процедура поставит королевство на милость банкиров. Пруссия отвергла контроль над государством со стороны управляющих капиталом и предпочла, чтобы им руководили военная каста и юнкерская аристократия.