том, чтобы с помощью квот ослабить постоянное влияние очень гнетущего наследия неравенства, доставшегося от старого кастового общества и его ужесточения при британцах. В 1990 году эта система была распространена на "OBC", а в 1993 году был введен порог родительского дохода для принятия решения о том, кто имеет право на участие в системе квот (независимо от классового или кастового происхождения). В 2018 году этот порог был распространен на бывших неприкасаемых и аборигенов (SC/ST). BJP, оказавшись не в состоянии сократить квоты, открытые для низших классов, настолько, насколько она хотела, приняла в 2019 году закон, устанавливающий новые квоты для представителей высших каст (включая браминов), чей родительский доход оказался ниже нового порога, за счет представителей высших каст с доходами выше этого уровня. Интересно, что BJP решила сделать это потому, что большая часть ее электората состояла из обедневших представителей высшей касты, чей социально-экономический статус и уровень образования были слишком низкими, чтобы в полной мере воспользоваться преимуществами экономического роста страны. Он был принят почти единогласным голосованием в Лок Сабхе. Эти события позволяют предположить, что в будущем система квот, скорее всего, будет трансформирована из системы, основанной на касте и джати, в систему, основанную в большей степени на доходах родителей, богатстве и других социально-экономических критериях.

В то время, когда западные общества ставят под сомнение низкую представленность обездоленных в наиболее избирательных учебных заведениях, законодательных органах и на высших политических и административных постах, развивающиеся способы решения таких проблем в Индии заслуживают пристального внимания, но не для того, чтобы идеализировать или осуждать их, а для того, чтобы учиться у них. Конечно, невозможно заменить адекватно финансируемые образовательные и медицинские услуги, открытые для всех, в сочетании с амбициозной политикой сокращения неравенства доходов и перераспределения богатства. Тем не менее, можно обосновать способы компенсации социального происхождения в процедурах приема и отбора студентов в сочетании с другими политиками.

И наоборот, политико-идеологическая эволюция, происходящая в Европе и США, окажет решающее влияние и на будущую траекторию Индии. Я уже упоминал о влиянии консервативной революции 1980-х годов в США и Великобритании на налоговую политику в остальном мире, включая Индию. То же самое будет происходить и в будущем. Сегодня, когда SP и BSP предлагают ввести прогрессивный налог на богатство как способ оплаты предложения партии Конгресса о базовом доходе, BJP может легко возразить, что это социалистические фантазии, которые в настоящее время не применяются ни в одной стране, и что процветание Индии зависит, прежде всего, от стабильности общественного строя и режима собственности. Если бы Европа всерьез обратилась к социальному федерализму или если бы Соединенные Штаты вернулись к круто прогрессивной налоговой системе, которую они так успешно применяли в прошлом (за что выступает все больше демократов), то дебаты в Индии и других странах, вероятно, приняли бы другой оборот. В то же время, если богатые страны продолжат уступать друг другу в гонке за налогами, коалиции, подобной коалиции SP-BSP, будет гораздо сложнее убедить индийскую общественность, учитывая сильную оппозицию бизнес-сообщества к налогу на богатство и его роль в финансировании партий и СМИ. В этом случае BJP, скорее всего, займет еще более жесткую позицию по отношению к мусульманам. Различные режимы неравенства в мире связаны между собой теснее, чем когда-либо прежде.

Незавершенная политизация неравенства в Бразилии

В Индии мы только что видели пример демократии, в которой партийная система после обретения независимости развивалась в последние десятилетия в классовом направлении - противоположность тому, что мы обнаружили в нашем исследовании западных демократий. Очевидно, что мы не можем изучать трансформацию структур расслоения во всех незападных постколониальных обществах. Это вывело бы нас далеко за рамки данной книги. Тем не менее, Бразилия представляет собой интересный случай, в котором мы снова видим появление классовой партийной системы в период 1989-2018 годов с важными последствиями для перераспределения и значительным взаимодействием с другими частями мира.

Напомним, что Бразилия была последней страной евроатлантического мира, отменившей рабство в 1888 году. После этого страна оставалась одной из самых неэгалитарных в мире. Только после окончания военной диктатуры (1964-1985) и принятия конституции 1988 года избирательное право было распространено на всех без ограничений по образованию. Первые президентские выборы при всеобщем избирательном праве состоялись в 1989 году, и бывший профсоюзный работник Луис Инасиу Лула да Силва, поддерживаемый Партией трудящихся (ПТ), прошел во второй тур, в котором набрал 47 процентов голосов. В 2002 году он был триумфально избран, набрав 61 процент голосов во втором туре, а в 2006 году был переизбран с тем же перевесом несмотря на то, что традиционная бразильская элита безжалостно высмеивала его за отсутствие образования. Хотя некоторые говорили, что он не достоин представлять страну за рубежом, избрание Лулы ознаменовало начало эры всеобщего избирательного права в Бразилии. После того как Дилма Руссефф сменила Лулу на посту кандидата от ПТ, партия продолжала побеждать на выборах, хотя и с сокращающимся перевесом (56% в 2010 году, 52% в 2014 году). Наконец, в 2018 году националистический консерватор Жаир Болсонару победил с 55% голосов во втором туре против 45% у кандидата от ПТ Фернанду Хаддада, что ознаменовало новый поворот в политической истории Бразилии.

Интересно отметить, что структура электората ПТ и партийной системы Бразилии в целом развивалась постепенно в течение трех десятилетий после окончания диктатуры. В 1980-х годах, когда ПТ только зарождалась, она добилась наилучших результатов среди промышленных рабочих, городских служащих низшего и среднего класса и интеллектуалов, мобилизовавшихся против диктатуры. Поскольку самые низкие уровни образования и доходов были в основном в сельской местности и бедных регионах, электорат ПТ в 1990-х годах имел немного более высокий уровень образования, чем в среднем по стране (но немного более низкий средний доход). Короче говоря, когда закончилась военная диктатура, как и в случае обретения независимости в Индии, структура голосования не была по своей сути классовой. Только после прихода к власти Лулы социальный состав ПТ явно изменился. На выборах 2006, 2010, 2014 и 2018 годов ПТ всегда добивалась наилучших результатов среди менее образованных и малообеспеченных избирателей (рис. 16.15). Эволюция была столь же драматичной на региональном уровне. Самые бедные регионы страны, особенно на северо-востоке, все активнее голосовали за ПТ, в то время как более богатые регионы постепенно отворачивались от партии. На выборах 2014 и 2018 годов северные районы страны продолжали обеспечивать значительное большинство голосов для Руссефф и Хаддада, в то время как юг (включая Сан-Паулу) решительно отверг партию. Этот социальный и географический раскол совпал с очень выраженным