Шрифт:
Закладка:
– Знаю аз, сыне, что с древнейших времен повелось у словен название «Детинец», а у псковских кривичéй – «Кром», у полян в Киеве – «Детинка» и «Городок», и у севéры – в Чернигове – «Детинец», а у вятичéй и кривичей Великой Русии – «кромы» – «кремники» – «кремли» Ростова, Суздаля, Мурома, Рязани, Ярославля, Москвы. Хотя в древнем стольном Владимире – ядро градское тоже Детинцем зовут. Но мыслю аз, что сие с приятием християнства связано, – неспешно рассказывал старец.
– Как же связано, отче? – любопытствует юноша.
– Испокон веку в древних кромах гражáне не жили. Жили в посадах, да в ближних сёлах. Даже княжеских хором в кромах не было. Потому и слово само за себя говорит – место укромное, где закрома и припас. В кромы сбегались и затворялись там, коли ратное время приспевало, там и в осаду садились. Там, в кромах градских толико осадные дворы и стояли с припасом снедным, колодцы с водою, да оружейные палаты с оружьем: с запасом стрел, с копьями, мечами, секирами, щитами, доспехом.
Бóльшая часть молóдшей княжеской или боярских дружин жила возле крома в гриднице. А близ гридницы и конюшня, и оружная палата дружинная, и сеновал и прочее хозяйство устраивались. Сие место, где молóдшая дружина проживала, также со временем стали стеной обносить. Соединяти с кромом, в один град. А называть придел сей стали Детинцем, – объясняет Феодосий.
– Почему ж Детинцем?
– Да потому, что искони молóдшая дружина – все суть чадь княжеская, да боярская – «отроки», «гриди», «детские», «милостники» и прочее. Оттуда и нынешние словеса происходят – «дворяне», «дети боярские», «слуги подворские», – терпеливо разъясняет монах.
– Сие уразумел отче. Но почему ж во Пскове – Кром, а в Новгороде – Детинец? – всё спрашивает юноша, когда уже миновали они угловую башню у слияния Псковы с Великой.
– Разумей! Ежели главный соборный храм града ставили в бóльшем по месту кроме, то и ядро града Кромом называться стало. А ежели градский собор в Детинце возвели, так ядро Детинцем и прозвалось!
– Выходит, собор святой Софии Новгородской в Детинце построен? – с удивлением спрашивает юноша.
– В Детинце, сыне. А древний кром новгородский чуть южнее и ближе к Волхову располагался. Но давным-давно уже и тот и другой в единый град слили́сь. Но помнишь ли, сыне, в Новгороде от Юрьева монастыря глядели мы с тобой на княжеское Рюриково городище – за Волховом? – напоминает старец.
– Помню, отче.
– Так вот может потому и в Новгороде ядро – Детинец, что кромом Рюриково городище считалось, – рассуждает монах.
– Что же, Довмонтов город пред Кромом Псковским детинцем был в давние времена? – спрашивает юноша, когда вошли они в укреплённую часть града перед Кромом.
– Правильно мыслиши, сыне, – отвечает монах.
– Да, велик и крепок Кром Псковский! – с восхищением произносит юноша, когда остановились они перед кромскими вратами. – А что сие за строение? Вал ли, прясло ли стены? Не уразумею, – спросил он, указуя левее.
– Сие есть древнейшая стена Крома, что мыс кромский со рвом от посада отделяла. Зовётся «Персями»[27]. Тут табе и ров, и вал насыпанный камнем, что изо рва взят и положен на раствор. А поверх каменного вала – каменна стена. А в стене этой – врата с «захабом»[28]. С этого места псковичи́ свой Кром и начинали делати. Позднее уже оне весь кромский мыс каменной стеной и стрельницами обнесли, да укрепили, – рассказывал старец, когда шли они через ворота и захаб.
– Да, хитро, устроены сии врата в Кром, – отметил юноша, осматривая высокие и сложенные по дуге стены захаба.
Всю зиму до весны жили они во Пскове, лишь изредка выезжая на молитву в соседние пригородные монастыри. Весной же, как подсохло, старец повёз юношу во Псково-Печерский монастырь.
* * *
В Псково-Печерском монастыре путешественников встретили особенно радушно. Наместник потчевал старца Феодосия и высокородного юношу за своим столом. Братия пела юноше «многая лета». На следующий день после литургии служили благодарственный молебен пресвятой Богородице. Следом жизнь вошла в свою череду церковных служб, чтения житий святых, изучения истории монастыря и Псковской земли, освоения древних языков – греческого и латыни. Здесь юноша узнал, что монастырь превращён в сильную крепость в правление государя Иоанна IV и играл огромную роль в пограничной жизни на северо-западном рубеже России. Он подолгу бродил по стенам и стрельницам крепости, оценивал умение мастеров, столь искусно сложивших сии сооружения, поднимавшиеся и спускавшиеся по крутым склонам оврага и горам, на которых располагалась неприступная для врага обитель. С любовью и вниманием осматривал он пушки на стенах и в стрельницах-башнях, боевое оружие, аккуратно сложенное в оружной палате. Беседуя с монахами, всё более убеждался он, что монахи – не только воины небесные, но и земные. Если придёт нежданно бранная пора, братия монастыря с молитвой легко возьмётся за оружие, чтобы защитить свою обитель.
В мае Феодосий повёз юношу в Иоанно-Богословский Савво-Крыпецкий мужской монастырь, что был тесно связан братскими монашескими узами с Псково-Печёрской обителью. Два дня добирались Феодосий и его сопровождение до Крыпецкого монастыря. Псков объехали стороной – севернее. Через Великую переправились на лодке почти у самого Псковского озера близ дельты реки и островов. Затем выехали на дорогу, что вела на северо-восток от Пскова через девственные леса. Стояла великолепная, тёплая и солнечная погода. Пели птички и зацветали фруктовые деревья в деревенских садах у лесных опушек. Ельники и светлые сосновые леса источали аромат хвои. Золотые стволы сосен, упиравшиеся своими корявыми корнями в песчаные почвы, сочились медовыми смолами. Длинные сосновые иголки нижних ветвей, словно посыпанные сахаром, покрыты были застывшей смолой. Молодые сосенки, оперённые свежей зеленью игл, тысячами прорастали из земли, украшая мшистую, усеянную ковром старых жёлтых иголок и шишек, землю. Пчёлы и шмели гудели в воздухе, порхали бабочки. Серебристо-серые и золотисто-чёрные змейки, ужи и ящерки скользили по мягкому покрову зеленовато-розовых мхов, среди густых трав и кочек, грелись на пнях и камнях. Тёплый воздух струился от земли к небесам и играл своими еле уловимыми человеческому глазу потоками. Так играет и слегка искривляет реальный мир старое стекло, когда смотришь сквозь него на всё окружающее. Таких тёплых, почти жарких вешних дней в году в Северо-Западной России бывает не так уж и много.
Настроение у всех было приподнятое и доброе. Даже всегда сдержанный и осторожный Феодосий, крестясь от раза к разу, улыбался и благодарил Бога
