Я разворачиваюсь и иду по улице. Когда поворачиваю за угол, вижу крошечный кусочек серо-голубого моря. Оттуда мне навстречу дует холодный ветер, который остро пахнет солью, пеной и желанием отправиться в какое-нибудь дальнее путешествие даже в такой зимний день, как этот. И как всегда при виде моря, я осознаю, насколько ничтожна. Все, что занимало и волновало меня сегодня утром, абсолютно незначительно в сравнении с вечностью и величием, о которых я могу только догадываться, глядя на горизонт туда, где серая полоса моря сливается с небом.

Кто-то здоровается со мной, я отвечаю и продолжаю идти, пока не достигаю дома, в котором располагается магазинчик сыров. Деревянная лестница снаружи дома ведет в отдельную квартиру на втором этаже. Я стучу в дверь и по звукам, доносящимся из-за двери, понимаю, что внутри кто-то есть. Рюши занавески за стеклянным окном колышутся, но дверь остается запертой.

Напрасно прождав пять минут, я спускаюсь вниз по лестнице и сворачиваю в один из узких переулков, что остаются темными в любое время суток и зимой, и летом. Моя цель – тихое местечко, где я смогу ненадолго присесть и подумать.

Помимо феи-крестной здесь, в Амберлинге, у меня всего две хорошие подруги – Хелена и Помпи. Эти девушки были рядом со мной еще тогда, когда я была жалкой служанкой своей мачехи. Мне нелегко думать о том, что одна из них теперь не хочет иметь со мной ничего общего. Хотя я должна это понимать, ведь это мой предполагаемый супруг отправил ее будущего отчима в темницу Толовиса.

– Клэри? – слышу я чей-то крик. – Подожди!

Я останавливаюсь и поворачиваюсь. Это Хелена, и она бежит ко мне.

– Мне пришлось придумать благовидный предлог, чтобы выскользнуть из дома, – задыхаясь, сообщает она и подходит ко мне. – Мне не разрешили тебе открыть. Не потому, что мы имеем что-то против тебя, а из-за людей, понимаешь? Они не очень-то хорошо отзываются об Испе́ре, и мать Фреда опасается, что, впусти мы тебя, те скажут, что мы заодно с императором. – Хелена глубоко вздыхает. – Это, конечно, полный бред, – продолжает она. – Пойдем, нам нужно поговорить.

Она хватает меня за руку и тянет за собой. Окольными путями мы добираемся до рыночной площади, где находится маленький домик, в котором хранятся ящики с рыночными отходами. Хелена просовывает руку в отверстие под деревянным засовом, и дверь домика тут же распахивается. Мы входим в темную, пропахшую плесенью комнату, и Хелена закрывает за нами дверь. Раньше, когда Хелена еще работала на рынке, она иногда спала в этой комнатке – когда ей надоедала богадельня, в которой она жила.

– Фред мне кое в чем признался, – говорит она. – Буквально на позапрошлой неделе. Я все думала, рассказать тебе об этом или лучше не надо. Но теперь, думаю, тебе следует об этом знать.

Мои глаза постепенно привыкают к слабому свету, проникающему сквозь трещины в стенах деревянной постройки. Внутри домика все аккуратно убрано и выметено, подготовлено к следующему базарному дню. В тени по земле пробегает пара мышей, и Хелена бесстрастно провожает их взглядом. В своей жизни она видала вещи и похуже. Однажды, как она утверждает, здесь было нашествие крыс, и ей пришлось спать с крысами спина к спине. Но и это ее мало волновало.

– Ты ведь знаешь, что магазин пуговиц сыграл большую роль, когда я впервые встретилась с Фредом, – говорит Хелена. – Признаю, в этом был расчет, но перспектива того, что мне не придется трудиться на рынке всю оставшуюся жизнь, превратила его в своего рода принца. И, в отличие от тебя, мысль, что меня обожает принц, мне очень нравилась.

– Ты же всегда говорила, что тебе и сам он нравится.

– Так и есть, – отвечает Хелена. – Он понравился мне с первой встречи, однако я подумала, что он немного чудаковатый. Меня беспокоила его чрезмерная внимательность. Это казалось каким-то неправильным! Нам обеим известно, что я не такая уж писаная красавица, а мои бедняцкие манеры вряд ли можно назвать шикарными. Однако он всем своим видом показывал, будто я – лучшая партия в городе. Я решила, что это как-то странно. А потом Фред признался мне, что это старик Вайдфарбер потребовал, чтобы он подошел ко мне. Фред безумно боится своего отца. И делает все, что тот от него хочет.

– Да что ты? А мне Вайдфарбер всегда казался безобидным. Быть может, немного погруженный в себя, но вполне дружелюбный.

– Да, с клиентами он всегда обходителен и вежлив. Но со своей семьей, к которой в последние недели принадлежала и я, он злобен и противен. К счастью, я редко с ним встречалась. Большую часть времени он проводил на улице или в своем подвале. Подвал уходит глубоко в гору, и лучше мне не рассказывать, что там нашли солдаты.

– Значит, это был справедливый арест?

– Да он стал настоящим благословением! – уверяет Хелена. – Клэри, этот человек – чудовище! Он вскрывает мертвых животных и подвергает их внутренности каким-то процедурам. Я как-то принесла ему суп, а у него там уже подготовлено сырое сердце к завтраку.

Я не могу не рассмеяться – так безумно это звучит.

– Тогда мне было не до смеха, поверь. Он вздрогнул, когда увидел меня с тарелкой супа в руках, а потом завопил так свирепо, что я испугалась за свою жизнь. Он кричал: «Если я еще раз увижу тебя здесь, ты покинешь эту комнату в сотне консервных банок!» И он говорил это совершенно серьезно! Потому что солдаты действительно нашли там человеческие останки. – Я пребываю в шоке, но она быстро добавляет: – Он, конечно, никого не убивал, скорее, просто украл их у гробовщика. Что само по себе уже достаточно плохо, если ты хочешь знать мое мнение.

Я тоже думаю, что это плохо. Учитывая, что старик Вайдфарбер, должно быть, принадлежит к отряду колдунов, приславших мне письмо.

– Не хочу обременять тебя этим дальше, – говорит Хелена. – Ты просто должна знать, что я не сержусь на то, что солдаты императора полностью опустошили и запечатали подвал Вайдфарберов. Мне даже не нужно возвращаться в этот дом, хотя и было сказано, что мы можем заехать туда через три дня.

– И Фред признался, что интересовался тобой только по приказу своего отца?

– Да, точно, – подтверждает Хелена. – Помнишь бал, на котором наследный принц должен был выбрать себе невесту? Конечно, помнишь! И бьюсь об заклад, куда лучше меня, потому что не пила столько, сколько я тем вечером. Фред приглашал тебя, но ты отшила его, как и всех остальных, кто не был принцем.

И снова я смеюсь, потому что все, что она говорит – правда: в тот вечер я танцевала только с принцами. Однако высокомерие или что-то в этом роде тут ни при чем: просто так получилось.

– Ты спросила, не хочет ли он пригласить вместо тебя меня, – продолжает Хелена. – В отличие от всех остальных, кому ты предлагала то же самое, он согласился, и мы танцевали друг с другом. Он мне понравился. В тот вечер Фред выглядел абсолютно нормальным, но, когда я встретила его на рынке через три дня, показался мне торопливым и нервным. Но чем больше мы узнавали друг друга, тем спокойнее он становился. Да, сейчас он действительно что-то значит для меня, а я – для него. И именно поэтому он рассказал мне, что начал ухаживать за мной не из-за восхищения и любви. И пока мы узнавали друг друга, он все больше проникался чувствами ко мне. Ложь породила настоящую любовь и неподдельное восхищение.