мне изготовили для них вращающиеся платформы, которые позволяли двоим бойцам вести огонь во всех направлениях. Сконструировал эти платформы механик Потапов, местный талант. Ворошилов спросил, нужно ли мне еще что-нибудь. Я ответил, что на буксире «Марк» из вооружения есть одно 102-миллиметровое орудие и 2 пулемета, а этого мало. Ворошилов согласился и дал мне еще 2 76-миллиметровые пушки и 2 пулемета. С таким вооружением «Марк» по волжским меркам стал чем-то вроде линкора.

С товарищем Ворошиловым было очень легко работать. Если он может помочь, то непременно поможет.

Троцкий, как председатель Высшего военного совета и нарком по морским делам, никакого содействия в организации флотилии на Волге мне не оказывал. В ответ на мое извещение о необходимости задержки в Царицыне я получил приказ еженедельно отчитываться в том, что мною сделано. Вот и вся «помощь», несмотря на то, что я довольно подробно (пускай и не полностью) описал причины, вынудившие меня задержаться в Царицыне. Высказанную мной критику в адрес Снесарева и его штаба Троцкий предпочел не заметить. Он не любил замечать того, чего не хотел замечать. Да и в то время он был занят более «важным» делом – готовил свой знаменитый поезд, на котором два с лишним года разъезжал по Республике. Изначально в этом поезде было полтора десятка вагонов (больше, чем в поезде Николая Кровавого),[123] позже поезд разросся до двух составов.[124] Троцкий утверждал, что провести более двух лет в поезде его вынудила обстановка Гражданской войны, требовавшая его личного присутствия в различных местах. На самом же деле это была реклама себя самого в качестве «первого лица» в Республике. Слова «первого лица» я заключил в кавычки, поскольку Троцкий никогда таковым не был. Кроме рекламы, Троцкий занимался и другим делом – руководил деятельностью троцкистского подполья, которое он начал создавать еще до Октября.[125]

Итогом нашей общей работы (а не только моей) стала Военно-Волжская флотилия, которую также называли Царицынской флотилией или же с осени 1918 года – Царицынским отрядом Волжской флотилии. Костяк флотилии составляли буксиры «Марк», «Моряк Матюшенко» (бывш. «Иван Галунов»), «Стенька Разин» (бывш. «Сарепта») и четыре катера: «Дерзкий», «Жуткий», «Зоркий» и «Пронзительный». Канонерку мы передали в Волжскую флотилию.

Первым командиром Военно-Волжской флотилии стал бывший капитан 2-го ранга Гернет, прибывший в Царицын на поезде вместе с черноморскими катерами в качестве начальника отряда. Мне Гернет не понравился сразу. Столбовой дворянин, белая кость. Держался он надменно, глядел на всех свысока. Но катера довез до Царицына в целости и сохранности, за что я сказал ему революционное спасибо. Врагом Гернет не был, иначе бы непременно устроил в пути какую-нибудь диверсию. 8 катеров на Волге представляли не просто серьезную, а смертельную угрозу для белых. Гернет был любителем рассуждать о том, что его долг – служить России. Понимать следовало так: не вам, большевикам, служу я, а России. В то время многие дворяне так рассуждали, не понимая, что поступают глупо. Россия – слишком широкое понятие. Царь-батюшка со своим самодержавием – это Россия. Народ – тоже Россия. Ильич – Россия и Деникин с Колчаком – Россия. Служить всем одновременно невозможно. Служить можно или народу, или самодержавию и капиталистам. Середины не существует.

Гернет прокомандовал недолго, меньше месяца. Жаловался на то, что без штаба ему очень трудно командовать. В июле 1918 года, когда был сформирован штаб, вместо Гернета командиром флотилии назначили матроса-большевика Золотарева, преданного Революции товарища, решительного, смелого, знающего тактику морского боя и вообще все морское дело не хуже любого офицера. Золотарев был очень похож на Ворошилова.

Редко, но попадались и такие военспецы, которым можно было доверять полностью, без оглядки на их прошлое. Так, например, начальником штаба Волжской флотилии, к которой осенью 1918 года присоединили нашу флотилию, был назначен Владимир Кукель,[126] бывший капитан второго ранга, белая, а если точнее, то «красная ворона» среди прочих военспецов. Кукель не раз доказал свою преданность делу Революции и в нем никто не сомневался. Сразу же после Октябрьской революции Кукель перешел к большевикам со всей командой миноносца «Керчь», командиром которого был тогда. После затопления «Керчи» и других кораблей Черноморского флота в Цемесской бухте,[127] Кукеля перевели служить в Астрахань.

Всякий раз, когда наша флотилия задавала врагам жару, товарищ Сталин говорил мне:

– Молодцы товарищи моряки! Снова отличились, не подвели.

Сталин никогда не упоминал о своих заслугах в создании флотилии, несмотря на то, что эти заслуги были очень велики. Общую организацию и общее руководство созданием Военно-волжской флотилии осуществил не нарком по морским делам Троцкий, а товарищ Сталин, который взял на себя руководство всем, что происходило в Царицыне.

В обороне Царицына хорошим подспорьем могли оказаться летающие лодки.[128] Во время первого моего приезда в Москву (за лето 1918 года я приезжал в Москву по делам дважды) я говорил об этом с товарищами из управления морской авиации, которое в то время находилось в подчинении Наркомата по морским делам. Лодок не хватало, как и всего остального. В декабре 1917 года контра подожгла Центральный гидросклад в Петрограде, в результате чего морская авиация лишилась большей части запасов имущества. Было решено сформировать пять отрядов лодок, два из которых предназначались для Волги и Каспия. Каспийский отряд находился в Астрахани, а Волжский (семь лодок) решили отдать Волжской флотилии. Я считал, что было бы правильнее поделить Волжский отряд между Нижним и Царицыным, так, чтобы в Царицыне находилось три лодки – М-5[129] и 2 М-9.[130] Товарищ Сталин одобрил мое предложение, но последнее слово было за Троцким, который сказал, что не видит смысла «дробить» отряды. Мол, семь летающих лодок это мощная сила, а три – нет. Меня поддержал комиссар управления Онуфриев, большой специалист летного дела. Он составил рапорт на имя Троцкого (копия этого рапорта до сих пор хранится у меня), в котором подробно описал все преимущества моего предложения. Главным образом Онуфриев напирал на то, что разделение летающих лодок между Нижним и Царицыным является не «дроблением» сил, а разумным их распределением. В своих выводах он пошел дальше меня, предлагая взять одну лодку М-9 у Каспийского отряда и добавить ее к тем, которые просил я, чтобы сформировать отдельно Царицынский отряд из 4 лодок. Тогда бы разделение получилось таким: 4 лодки в Царицынском отряде, 4 в Волжском и 5 в Каспийском. Кроме этого Онуфриев предлагал взять три истребителя из Беломорского отряда, располагавшегося в Котласе и Вологде (там оставалось еще 6), чтобы придать каждому из