Шрифт:
Закладка:
– Чему лыбишься? – спросил комиссар.
Альсаде хватило благоразумия промолчать.
– Я тебя, кажется, неплохо знаю. Шутки в сторону. Чтобы больше мне ни единого прокола. Радовать тебя увольнением я не собираюсь. Ты ведь только о нем и мечтаешь, а? «Альсада Непонятый». Не надо меня к этому вынуждать. Не надо, а то мне и самому охота. Понял меня, Альсада?
Альсада поднял глаза. Никогда еще Галанте не обращался к нему по фамилии.
На комиссара вдруг навалилась усталость; он прижал руку к груди, точно пытаясь утихомирить бешеный стук сердца.
– Подытожим, а то ведь у меня и другие дела есть, веришь, нет. Я готов списать твои действия на «исключительные обстоятельства», бла, бла, бла. Но хочу, чтобы до конца рабочего дня со всей этой ерундой было покончено. Ты напишешь отчет…
– Для этого у меня есть Эстратико, – перебил Альсада.
– Нет. Ты сам его составишь. И подпишешь.
Подписание документа означало невозможность его оспорить. Как можно опровергать то, что сам же и подписал? Галанте протянул Альсаде папку.
– Хотя нет, погоди-ка. Мне нужно два отчета. Один – об инциденте в «Ла Фаворита», чтобы у меня была хотя бы иллюзия контроля над собственными подчиненными…
– Есть, сеньор, – ответил Альсада.
Эстратико за спиной что-то пробормотал.
– Ты! – Галанте уперся взглядом в молодого полицейского. – О твоем поведении я даже говорить не буду, много чести. Я поставил тебя к нему, чтобы ты благотворно на него повлиял, а что в итоге?
Так я и думал.
– И вот еще что – по поводу той дамочки из семейства Эчегарай. Ты, я смотрю, решил еще и это на меня повесить?
Оба понимали, что и это обвинение незаслуженное: не удели Хоакин особого внимания истории с исчезновением Эчегарай, он бы не стоял сейчас тут и не слушал потоки брани. Куда ни кинь, всюду клин. Будто прочитав его мысли, Галанте резко сменил тему:
– Не удалось выяснить, почему они заявились к нам, а не поручили это дело своей службе безопасности?
– Думаю, они в ней разочарованы.
– Разочарованы?
– Да, сеньор. Пропавшая уже сбегала от телохранителей.
– Вот как. И почему же они обратились к тебе, а не воспользовались своими связями?
Неужели Галанте завидно, что ему не выпала возможность свести дружбу с семейством Эчегарай? Мог бы сам с ними разобраться, если бы вовремя пришел на работу.
Комиссар нахмурился:
– Как бы там ни было, эти люди не успокоятся, пока не получат ответ. Или пока пропавшая не вернется – смотря что произойдет раньше. А пока что изложи мне все, что о ней известно, – мне нужны все детали вашего разговора. Это ведь вообще не профиль вашего отдела. Предоставь мне все данные, чтобы я не с пустыми руками пришел к Флоресу в понедельник, если эта дама так и не объявится. – И добавил начальственным тоном: – Отчеты нужны краткие. В печатном виде. И закончить их надо до конца рабочего дня.
– На этом все, сеньор?
– Нет, Хоакин. Ничего не «все». Не смей даже приближаться ни к конгрессменам, ни их водителям, да даже к их бабушкам…
– Подождите, сеньор. Мы ведь знаем совершенно точно, что он причастен к исчезновению Эчегарай.
– Я ничего не слышал. Никакого исчезновения не было. Мы друг друга поняли?
– Да, – ответил Альсада ледяным тоном.
– Нет уж. Четко скажи, что ты все понял.
Альсада расправил плечи.
– Я все понял, сеньор.
– А теперь покиньте кабинет. – Комиссар скрестил руки на груди, давая понять, что с него хватит. – Оба.
Эстратико чуть ли не бегом помчался к двери.
– Хоакин, останься-ка на минутку, – как ни в чем не бывало произнес Галанте, точно эта идея только-только пришла ему в голову.
Альсада, уже успевший ступить за порог, обернулся и изобразил удивление. Он увидел, как Галанте открывает ящик стола и достает бутылку «Гленливет» и два стакана.
– Бывает, мы неделями не пересекаемся, а сегодня второй раз тебя вижу. За это надо выпить.
Так он заметил меня утром, хоть и сидел ко мне спиной!
– У тебя что, есть на это время? – Альсада перешел на привычное «ты». Ему-то точно было некогда: раз сегодня придется писать отчет, то он и на обед опоздает.
Галанте взглянул на свое запястье. Часов там не было.
– Разумеется.
Альсада шагнул ему навстречу, все еще в сомнениях, и сел напротив.
– Ну так что, – начал он, сделав первый глоток виски, – объявит он его или нет?
Галанте, немного помолчав, отпил из своего стакана.
– Не знаю, Хоакин. Честно, не знаю. Но даже если объявит, осадное положение не спасет. Во всяком случае, теперь. Пару дней назад был бы прок. Или хотя бы сегодня утром. А теперь нет. Как нам контролировать соблюдение комендантского часа? Судя по сводкам, сейчас на улицах многотысячные толпы. Эти паразиты захватили город.
Альсада сглотнул. Паразиты. Двадцать пять лет назад «паразитами» именовали подпольщиков.
– Что ж, надеюсь, все это и впрямь скоро кончится, потому что выглядишь ты паршиво, Орасио. А ведь когда-то из нас двоих красавцем был ты, помнишь?
Инспектор гордился своими серебристыми лохмами, а комиссар полностью утратил шевелюру. Слава богу, в отличие от многих товарищей по несчастью, он сообразил сбрить ее наголо, как только линия роста волос достигла точки невозврата.
– Ну спасибо, Хоако. – Галанте улыбнулся. – С такими друзьями… Впрочем, ты прав. Я уже которую неделю не сплю.
– От некоторых привычек не отвыкнешь.
Галанте усмехнулся. Он страдал бессонницей, сколько Альсада его помнил. И она дала себя знать: даже в собственном кабинете вид у сеньора комиссара был не столько начальственный и грозный, сколько несчастный. Старый приятель сидел за столом, сгорбившись под тяжестью лет и ответственности. Галанте потер воспаленные глаза и пригладил несуществующий чуб. Бледная тень человека.
– Послушай. По поводу произошедшего, – посерьезневшим тоном продолжал он. – Ты пойми, у меня очень мало пространства для маневра. Мне поступает звонок от двоих разных – и очень высокопоставленных – чиновников, которые просят меня закрыть глаза на определенную ситуацию. Какие у меня варианты?
– Я понимаю.
Понимаю, почему ты выбился в комиссары, а я остался старейшим инспектором в полиции.
– Нет, серьезно. Ты же знаешь, как оно бывает.
Альсада молча поскреб подросшую щетину.
– Да еще и при твоем этом напарнике… Уж при нем я никак не мог сделать исключение. Тут же все дело в… – Галанте замялся, подбирая слово.
– Верхах… – Альсада многозначительно указал на потолок, повторяя шуточный жест, которым работники с нижних этажей обозначали начальство. Когда-то и комиссар работал внизу.
