надоедать. Он ведь рассчитывал получить от Печорской признательные показания, а не слушать про обстоятельства ее знакомства с будущим мужем. Его не интересовали судьбы посторонних людей, к тому же все сказанное не имело никакого отношения к делу.

— Потом мы стали с ним встречаться, — неторопливо продолжала свое повествование Нина Александровна. — Мы ходили в театры, обедали и ужинали в ресторане, говорили на различные темы — он мне казался интересным собеседником и знал, несомненно, больше меня — и как-то в одно прекрасное утро я проснулась в одной с ним постели. Все случилось как-то само собой, к тому же я очень хорошо к нему относилась. В этот же день он предложил мне выйти за него замуж и переехать к нему жить. И я согласилась…

— Но вы же не любили его, — все же не удержался от замечания Валдис Давидович, думая явно о чем-то своем.

— Тогда я полагала, что мой избранник — это именно он. А возраст… Он для меня ни тогда, ни сейчас не имел никакого значения. Теперь я думаю, тогда мне просто казалось, что Модест Вениаминович именно тот человек, с кем я хотела бы жить вместе… — Нина помолчала и продолжила: — Почти год мы прожили безмятежно, если не сказать счастливо. Модест гордился мной, покупал мне разные наряды, часто делал дорогие подарки, о чем я его никогда не просила. Мы ходили в гости к его друзьям и знакомым, чаще, чем мне бы хотелось, и он, как мне кажется, этим самым выставлял меня напоказ. Смотрите, мол, какая у меня молодая и хорошенькая жена. А потом вдруг все разом изменилось. Муж неожиданно охладел ко мне, перестал восхищаться мной, сделался скуп и груб, после чего мое существование рядом с ним из безоблачного превратилось в сущий ад. Мы стали часто ссориться, даже ругаться…

— А не сами ли вы дали ему повод для такого отношения к себе? — пряча усмешку, поинтересовался Гриндель. — Все-таки вы молодая, красивая, вам хотелось большего внимания, обожания.

— С моей стороны не было ничего такого, — с наигранной искренностью (так показалось старшему следователю) произнесла Нина. — Напротив, я всячески пыталась вернуть его расположение ко мне, но все мои попытки оказывались тщетными. Единственной отрадой для меня стали встречи с Анатолием…

— Так, так, — промолвил Валдис Давидович, полагая, что столь пространный рассказ Нины подходит, наконец, к завершению.

— …Я познакомилась с ним в сорок втором. Он был студентом первого курса Авиационного института моторостроительного факультета. В институт принимали тогда без экзаменов, лишь бы имелся аттестат о среднем образовании, и сразу отправляли на какие-либо работы: сельскохозяйственные, строительные, разгрузочные. Анатолий был направлен сначала на Дальнее Устье для разгрузки барж с лесом, а потом его определили разнорабочим на стройку — на территории кожевенно-обувного комбината возводился двухэтажный корпус шерстомойки. Там мы с ним случайно и познакомились. Когда я выходила из комбината через проходную, то застряла в турникете. Что-то с ним случилось, и он перестал вращаться. И я оказалась в таком положении, что невозможно было выйти из него и нельзя было вернуться. А Толя как раз прошел через турникет впереди меня. Он оглянулся и увидел, как я пытаюсь выбраться, но у меня ничего не получается. Анатолий вернулся, взял меня за талию, поднял и перенес через поломанный турникет. Вот так мы познакомились… — Лицо Нины осветила счастливая улыбка, а Валдис Гриндель нахмурился: уж такого в откровениях молодой женщины он не ожидал. — Анатолий пытался ухаживать за мной, получалось это у него неуклюже — ведь ему тогда было только семнадцать лет, и я, похоже, была для него первой девушкой, с которой он хотел… построить отношения. Мне, девятнадцатилетней, он вообще казался еще совсем мальчиком, и особого внимания тогда я на него не обратила, хотя и не отгоняла от себя прочь. Через год он ушел на войну добровольцем. После окончания войны вернулся целым и невредимым — за прошедшие три года войны он получил лишь одно легкое ранение в ногу — и настоящим мужчиной. Встретились мы с ним в сорок шестом, когда я была уже замужем и не работала на комбинате, поскольку после замужества Печорский потребовал, чтобы я ушла с комбината, что я и сделала, став домохозяйкой. И на год наши пути с Анатолием разошлись…

«Ну, конечно, зачем работать, когда муж коммерсант и ворочает немалыми деньгами», — язвительно подумал Валдис Давидович и усмехнулся, чего Нина, увлеченная своим рассказом, не заметила. Не обратила она внимания и на то, что угодила под влияние следователя, говорившего с нею доброжелательно, и рассказала о том, о чем следовало бы умолчать.

— В конце ноября сорок седьмого года мы снова случайно повстречались и оба восприняли эту встречу, как ниспосланную самой судьбой, — продолжала свой рассказ Нина Печорская. — Я была глубоко несчастна из-за испортившихся отношений с мужем, разладившихся непонятно отчего. Анатолий же, как оказалось, так и не смог забыть меня. И так получилось, что мы стали встречаться… — Печорская неожиданно замолчала и в крайнем смущении опустила голову. Оно и понятно: замужней женщине, какие бы ни были у нее отношения с мужем, не положено иметь отношений с другими мужчинами.

— Вот и славно, что вы раскрыли своего любовника, — произнес Гриндель и с легкой улыбкой всезнающего гуру посмотрел на Нину Александровну. — Теперь давайте перейдем к вашим показаниям относительно событий предновогоднего вечера тридцать первого декабря сорок седьмого года, то есть непосредственно к убийству, а точнее, к удушению бельевой веревкой гражданина Печорского Модеста Вениаминовича…

Нина посмотрела на старшего следователя с изумлением.

— Вы меня не поняли, — произнесла она наконец. — В то время, когда убивали моего мужа, я была с Анатолием…

— Вы надеетесь таким признанием спасти себя от суда? — изрек старший следователь. — Намекаете, что у вас имеется алиби? Что ж, — Валдис Давидович внутренне усмехнулся, что никак не отразилось на его лице, — проверим и это ваше показание. Где проживает ваш любовник? Кстати, как его полные фамилия, имя, отчество?

— Односторонка Гривки, дом четыре, — назвала Нина адрес, где проживал Анатолий. — А полное его имя Анатолий Игнатьевич Силин.

— Прекрасно. — Валдис Давидович тут же выписал повестку на его имя и передал своему помощнику Астахову: — Чтобы завтра в девять утра этот Силин сидел у меня в кабинете.

— Вручу! Никуда он не денется, — пообещал помощник.

После этого старший следователь дал расписаться Печорской в протоколе допроса, и ее увели. Состоявшимся допросом Валдис Гриндель был доволен. Ведь Нина Печорская созналась в наличии любовника и назвала его имя. Вне всякого сомнения, что это она вместе с ним