А уж кому как ни Майку известно, что Лиаму наплевать на этот сериал.

Лиам продолжает подталкивать его коленом, безмолвное «обрати на меня внимание», и когда Майк игнорирует его, продолжая разговор с Джейкоби, терпение Лиама дает трещину.

— Майк, — хнычет он.

— Не прерывай, — строго произносит Майк, не глядя на него.

— Но, Майк, я должен кое-что сказать, — настаивает Лиам, а затем… Что ж, Майк знал, что это неизбежно. — Обрати на меня внимание.

— Ой, это все равно, будто смотреть, как чихуахуа донимает ротвейлера, — ржет Джейкоби.

Лиам возмущенно бормочет, а затем швыряет майку в голову Джейкоби.

— Я хочу сказать, — говорит Майк, когда Джейкоби успевает отбить экипировку, крича при этом, что его отравили, — он прав.

— Ты просто счастлив, что он назвал тебя ротвейлером, — дуется Лиам. — Никто не называет тебя чихуахуа. Тебе не понять моей боли.

Честно говоря, чем больше жалуется Лиам, тем больше он похож на тявкающую собачонку, но Майк не настолько глуп, чтобы сказать об этом вслух.

Выражение лица пацана было бы бесценным, но Лиам в гневе — это утомительно, а Майк предпочел бы, чтобы Лиам не бросался в людей экипировкой, которая после игры пахнет потом.

— Если бы я был собакой, — рассуждает Лиам, словно читая мысли Майка, — как минимум был бы терьером или типа того. Эти малыши классные.

Терьер на самом деле подходит. Гребаное цепкое маленькое отродье, у которого энергия не заканчивается никогда? Похоже на Лиама.

— Померанский шпиц, — предлагает Майк, тем самым заслуживая брошенный в него ролик с хоккейной лентой для клюшек.

***

Ну, если быть честным самим с собой — а Майк действительно чертовски сильно ненавидит быть честным самим с собой — то не похоже, что никто ничего не понял.

Роджерс, слава богу, ни словом не обмолвился о пикировке Майка и Лиама, но, судя по его взглядам — что-то среднее между разочарованием и беспокойством — он знает, что между ними снова что-то происходит.

Майк даже уверен, что Моррис тоже знает о них. Это логично, учитывая, что он с Лиамом на выездах живет в одном номере. Бывшие новобранцы — как один двухголовый монстр, во время командных выездов тусят вместе, да и политика Майка по-прежнему твердо придерживаться правил выезда на гостевые игры и на прочие поездки команды.

Отсутствие деликатности и тонкости поведения у Лиама после того, как они снова начали трахаться только усугубляется, и если бы у команды «Ойлерз» не было тупых гребаных камней вместо голов (за исключением Роджерса и, возможно, Морриса), то Майку это не сошло бы с рук.

Ублюдочный Моррис, возможно, знает. Нет, Моррис определенно знает. Он всегда был немного пугливым придурком. Майк до сих пор поражен тем, что его брат — силовик, потому что Моррис-младший скорее убежит, сверкая пятками от поднятого кулака, чем бросится в драку. Так вот, теперь он едва не дрожит, когда Майк встречает его взгляд.

— Перестань его пугать, — раздраженно ворчит Лиам, обратив внимание, как трясется Моррис, с осторожностью наблюдающий за ними с другого конца комнаты, готовый сорваться с места в любую секунду, как только Майк сделает резкое движение.

— Я ничего не делаю, — парирует Майк.

— Кроме того, что ты — это ты, — ухмыляется Лиам.

— Так не дай бог, что я стану самим собой, — говорит Майк.

— Может, тебе стоит больше улыбаться? — предлагает Лиам.

Майк клянется, как слышит скрип собственных зубов, когда скалится на Морриса.

— Ты знаешь, что я имею в виду, — упрекает Лиам, но выглядит скорее веселым, чем недовольным.

Если честно признаться, парни из команды настолько ненаблюдательные, что даже если Майк нагнет Лиама и трахнет его перед всеми, они лишь поинтересуются, не было ли это каким-то новым борцовским приемом. Майка неоднократно спрашивали, не закончились ли его игры в пикапера, так как раньше он не возражал против того, чтобы снимать женщин — для безопасности только женщин. Хотя, если подумать, вряд ли кто-то заметил бы, если даже он снимал мужчин прямо перед их носами. Гетеросексуальность, пока не доказано обратное, кажется, является правилом для этих парней.

— Если захочешь, можешь трахнуть меня на глазах у всех, — с надеждой предлагает Лиам на фразу Майка, как он попал в команду с таким количеством тупиц.

— Заткнись, мелкий эксгибиционист.

— С тобой скучно.

— Ага, — соглашается Майк, — скучно, пока ты не добавишь немного фантазии.

— Да ладно тебе, — возражает Лиам. — Говоришь, словно не участвуешь в исполнении моих сексуальных фантазий.

— Ну, — соглашается Майк, — вполне правдиво.

***

Он совсем забыл, а когда вдруг вспомнил, сильно удивился.

Проверяя расписание игр перед тем, как записаться на чистку зубов — один раз с него уже списывали за прием, хотя его не было в городе, а он быстро учится — Майк поймал себя на том, что застыл, глядя на дату в календаре. Прошло уже больше года с тех пор, как Лиама вызвали на замену Штейнбергу, усадили его великолепную задницу на скамейку и велели не двигаться с места. Почти год прошел с тех пор, как Лиам положил руку на бедро Майка, словно бросая вызов, и Майк принял предложение.

Год, блядь.

Майк уже и не помнил, когда последний раз был с кем-то больше года — не то, чтобы он был с Лиамом в отношениях, и не то, чтобы они не были прерваны межсезоньем — поэтому он бы назвал ситуацию: «трахать исключительно одного и того же человека в течение года или больше».

Так звучит лучше.

Последний раз… Последний раз это была Джесс. Тогда Майку было столько же лет, сколько сейчас Лиаму, и разве это не чертово путешествие длиною в жизнь? Джесс переехала в Милуоки вместе с Майком, когда он начал играть за «Адмирал», они вдвоем хреново поиграли в семью. Джесс была очень похожа на Майка. У нее был сложный характер, даже более взрывной и несносный, чем у Майка, что впечатляет, потому что у него был ужасный характер. Был и до сих пор оставался не очень, но надо отдать ему должное, за прошедшие годы Майк научился лучше справляться.

Они дрались не меньше, чем трахались. Даже больше. Майк внезапно вспомнилил, что всякий раз, когда его мама спрашивала о Джесс, ее голос становился подчеркнуто нейтральным, таким нейтральным, который означал, что она не одобряет Джесс. Странно, но в то время, слишком захваченный тем, что происходило между ними, он не замечал подобное.

Все закончилось до безобразия банально. Так обычно и случается. Когда снимаешь пластырь, сначала просто больно, но еще больнее, когда срываешь.

Он не хочет, чтобы так было с Лиамом. Он не знает, что между ними