Шрифт:
Закладка:
В зале стоял невероятный галдеж. Лупу ощутил на себе хмурый взгляд господаря Мунтении, но разговора не завел. Это была первая после его назначения неожиданная и во многом нежеланная встреча. В молодости их пути пересекались неоднократно, оставляя каждый раз горьковатый привкус. Враждебное чувство к Матею еще сильнее разгорелось после того, как Лупу узнал, что тот послал конников схватить его, когда Барновский направлялся в Царьград. Забыть этого он не мог.
— Рад видеть тебя, сосед, в добром здравии! — нарушил вдруг молчание Матей Басараб.
Лицо Лупу вспыхнуло.
— Что и говорить, очень уж ты рад видеть меня во здравии! — насмешливо ответил он. — Еще пуще возрадовался бы, увидав короче на голову.
— Носи свою голову на здоровье! Она тебе пригодится. Мы же на тебя зла не держим.
Лупу ядовито усмехнулся.
— Должно, из великой дружбы послал вослед мне войско?
— Тогда было другое. Речь шла о голове помазанника божия. Не стоит ворошить прошлое. Мудрее предать его забвению. Нынче у нас иной груз забот, иные нужды.
— Забудем, но не все... Поговорим потом.
— Будь по-твоему!
Какой-то татарин ударил саблей о щит и по залу пошел звон. Шум мгновенно стих.
— Привести тех псов! — рявкнул хан.
Несколько татар вскочили и приволокли на арканах взбунтовавшихся мирз. Руки их были связаны, головы обнажены.
— Вот к чему приводит вероломство и неподчинение, — вскочил хан. Нагайка в его руке взметнулась вверх. — Где самый главный шакал, что помутил ваш рассудок лживыми посулами и заставил преступить мою волю и волю аллаха? Как посмели выйти из моего повиновения? Не я ли хан и владыка ваш?!
Ислам Гирей орал, как бешеный, брызгал слюной, дико вращал глазами. И вдруг его голос оборвался, он стал хрипеть и замахал руками, как ветряная мельница. Все ожидали страшного приговора, придуманного для бунтовщиков, но хан уселся в кресло и задумчиво стал почесывать бороду. Стояла мертвая тишина.
— Наказание, что вам полагается, — сказал он упавшим голосом, — мир еще не ведал. Даже самые страшные пытки не в силах искупить вашей измены...
Хан снова замолчал, потом закричал своим хриплым голосом:
— Но я дарую вам жизнь! Возьмете свои чамбулы и вернетесь в орду в подчинение к братьям моим. Всем виновным в измене татарам дарую жизнь и прощение!
— Хой! Хой! — взревели татары, звеня оружием.
Хан поднял нагайку с золотой ручкой и вновь наступила тишина.
— Приглашаю уважаемых гостей наших на пир.
Все поспешили покинуть зал, в котором уже нечем было дышать из-за коптящих факелов. Воеводы вышли вместе.
— А все-таки — где же этот Кантемир? — спросил Лупу.
— Говорят, сбежал в Царьград. Хана боится, — ответил Матей.
— А султана он не боится? Не кажется твоей милости, что мирза поменял сбрую на ярмо?
— Это их дело, — промолвил Матей. — Я же доволен, что кровь христианская не пролилась за их басурманские интересы. Нам своих забот хватает и врагов тоже...
— От одного я тебя избавил, — с гордостью сказал Лупу.
— От кого именно?
— Будто не знаешь! Был ли у тебя враг опаснее Курта Челиби?
— Зложелателен он нам был, это верно! Слыхал — недоброй смертью умер.
— Мне эта смерть обошлась в сорок кошельков.
— Даже вся его жизнь не стоила таких денег, а тем более смерть.
— А мне казалось, я для тебя доброе дело сделал! — разочарованно проговорил Лупу.
— Я не стал бы тебе советовать выбрасывать деньги за его голову, у турок она уже и цены не имела.
— Просит вас хан на пир, — прервал разговор подошедший мирза.
Воеводы шагали молча. Лупу кипел от гнева. За его старания не только половину денег не вернули, но и даже спасибо не сказали.
Так, не глядя друг на друга, просидели господари на том пиру и расстались, даже не простившись.
12
«Пусть ненавидят, зато боятся»
Султан Мурад в халате из тонкого шелка, расшитого красной нитью, сидел со своим ближайшим советником — силихтар-агой. Откинувшись на подушки и потягивая из золотой чаши вино цвета янтаря, он наслаждался благодатным теплом, которое разливалось по всему его телу.
— Откуда доставлен сей бальзам? — спросил он своего советника.
— Из Молдавии, пресветлейший. Его делают гяуры в городе по названию Одобешты. Чудесные вина с ароматом ладана и вкусом персика. Даже дервиш Исмаил, который надеется стать вторым пророком аллаха, прикладывается к этому вину.
Султан улыбнулся.
— Пусть это вино мне подадут к обеду! — приказал он.
Вошел глашатай и низко поклонился.
— Что еще? — раздраженно спросил султан.
— Великий визирь просит владыку мира принять его!
Султан кивнул головой. Силихтар взял чаши и спрятал их за занавеску. Не хотел он, чтобы визирь видел, что они пили вино перед намазом. И так по городу ходят слухи, что султан Мурад — раб вина.
Визирь торопливо вошел и трижды низко поклонился. Затем он стал на колени и поцеловал подол султанского халата.
— О, пресветлейший и всемогущественный! Да пребудет над тобой вечная милость аллаха!..
— Ладно, ладно, — со скучающим видом махнул рукой султан. — Разве у тебя такое срочное дело, что не может подождать до завтра?
— Это ты сам решишь, повелитель!
— Тогда говори!
— В серале под стражей находится мирза Кантемир.
Слова визиря пали словно искра в бочку с порохом. Султан вскочил, как ошпаренный. Его желтое лицо посинело, исказилось гневом.
— Шакал шелудивый! — зарычал он. — Где его поймали?
— Он сам пришел. Янычары увидели его в Орта-Киое и привели сюда.
— Что?! — взревел султан, — имя мое уже не устрашает моих подданных, раз даже такой мерзавец, как Кантемир, является в сераль, как к себе
