Шрифт:
Закладка:
Тихо.
Я отвлеклась от стены и уже пошла наверх, когда услышала какое-то шуршание и чавканье.
На лестничных перилах сидело какое-то существо и болтало лапками. Маленькое даже для ребенка, но крупнее петуха или курицы. Все замотанное в тряпки, так что только нос торчал и лапки. Куриные лапки. На голове его красовалась вязаная шапка с помпоном, и мне вспомнилось, что я видела похожую у одного из лыжников. Существо что-то жевало. Широко разевало пасть, пытаясь отхватить кусок побольше, откусывало с хрустом, морща длинный нос с пятачком, похожий на кротовый. Зубы у него были как у акулы, разбросанные по всему рту, и кривые. Когда надо было откусить снова, существо вытягивало лапки вперед, чтобы сохранить равновесие, а потом опять начинало болтать то одной куриной ножкой, то другой, в такт двигающимся челюстям.
Я стояла и смотрела, как кикимора – а существо было очень похоже на ту тварь, что я видела в магазине, – жует чей-то хвост. Надеюсь, это все-таки был не хвост, и мое испорченное воображение просто придумало что-то максимально похожее. Просто очень сухая морковка или полоска вяленого мяса.
Перестав жевать, кикимора посмотрела на меня, под тряпками сверкнули черные глаза. Она немного поводила куском в пасти, потом резко открыла рот, показывая недожеванные остатки. Я отпрянула. Существо откинуло странный предмет в сторону и быстро полезло наверх по перилам. Через пару минут заплакал ребенок.
Подниматься выше не хотелось. Ребенок плакал ровно на том этаже, где жила Фрида, захлебывался, словно он потерялся, а дорогу назад найти не может. Или его выгнали из квартиры за провинность.
Собрав волю или то, что от нее осталось, в кулак, я двинулась по ступенькам в сторону соседской квартиры.
На этаже было пусто, но звук плача доносился ровно от двери Фриды.
Я нажала на звонок, и ребенок замолчал.
Дверь открыла не Фрида. Видимо, это была ее сестра или кто-то из родственников, решила я.
– Тебе чего? – Она явно ожидала увидеть кого-то другого.
– Я хотела поговорить с Фридой.
– Нет ее дома. – Женщина уже хотела захлопнуть дверь, но любопытство ее удержало. – А на тему чего поговорить?
– Да так, про всяких существ разных, про Лихо.
Женщина вмиг посерела и быстро затараторила:
– Лихо? Нет, мы в это не лезем. Нам бы со своим разобраться. Дети приволокли в дом манилку, спрятали, теперь найти не можем. А Лихо – нет, с Лихо мы дел, слава Богу, не имели. Оно куда страшнее этой всей домашней шушеры.
На этаже открылись двери лифта, к квартире подошла Фрида.
– Добрый, милочка, тебе чего?
– Мне поговорить с вами надо. – Я успела вставить одну фразу, прежде чем соседка начала пулеметную очередь про всяких-разных и что я странное выспрашиваю.
Фрида нахмурилась, посмотрела на меня, потом на свою сестру.
– Их стало больше в последнее время, еще до того, как ты на два дня куда-то сгинула.
Она стояла на лестничной площадке, словно не хотела нести этот разговор в квартиру. Недовольно мяла в руках старую потертую сумку. Фрида выглядела куда старше своих лет. Недавно отмечала пятьдесят, а морщин и седины было на все восемьдесят.
– Общение с ними забирает твое время. – Глаза у Фриды были белесые, когда-то карие, а теперь мутные.
Я всегда сравнивала ее со своей бабушкой. Той было семьдесят, но никто не давал и шестидесяти. Получается, Фрида куда больше общается со всякими-разными. Раз такая разница во внешности.
– И ваше?
Зачем я это спросила? А если она из тех, кто о своей внешности печется?
Фрида сжала и разжала кулак. Отдала сестре сумку и прикрыла дверь, мы остались вдвоем.
– Тебе надо забыть все, что ты видела, откуда бы ты ни пришла, то место проклятое. С ними нельзя жить спокойно, они мертвые.
Над головой послышалось шуршание, мы разом посмотрели наверх. За плоскую лампу зацепилась кикимора и пускала слюни.
– Ах ты, поганка! – Фрида разом сорвала с себя парик и кинула в тварь.
Та поймала чужие волосы, затолкала их в пасть и быстро убежала по потолку в сторону лифта. Кабина открыла двери, закрыла и уехала.
– Это из-за них. – Фрида показала на лысую, с редкими островками волос голову. – Запомни, они сжигают изнутри и забирают твою силу. Твоя бабка правильно делает, что не лезет во все это. Живет с домовым и дальше не суется. Молится, если совсем тяжело, но не играет в их игры. Потому что это убивает! Это всех убивает!
Фрида больше ничего не сказала, вошла в квартиру и хлопнула дверью. Мне под ноги упал изжеванный парик.
Получается, были еще люди, был опыт общения со всякими-разными. Надо просто их найти. Вряд ли они сидят в интернете, ведут форумы и делятся своими «домашними животными» в блоге. Скорее, они замкнулись в себе и просто пытаются удержаться в этом мире, потому что думают, будто давно свихнулись.
Мне не хватило информации от Фриды. То место, где живут со всякими-разными, кормят их, соблюдают правила, а не шарахаются, как от прокаженных, то место, где я была, ждало меня обратно.
Я споткнулась на последней ступеньке.
Ощущение, что я совсем поехала кукухой, но я списала это на сон от усталости, игру воображения. Голоса в голове наперебой что-то рассказывали. Наверное, надо было их попробовать послушать, а не заглушать музыкой.
Я вернулась в квартиру и села за рабочий стол, постаралась прислушаться к себе, внутри меня урчало.
Так я никогда не сосредоточусь. Мой организм спустя два дня голодовки явно старался эту пустоту восполнить. К счастью для моего желудка, бабушка старалась так, будто ей надо было роту голодных студентов кормить. Идеи и продукты на это она явно брала из бездонного погреба.
После обеда голоса успокоились, и пришла мысль попробовать вернуться к прошлой жизни, позвонить старосте и выяснить, когда я могу занести диплом.
Терпеть не могу звонить, но пока напишешь, пока дождешься ответа…
Староста ответил сразу. Вообще у него было нормальное имя, но его даже по фамилии никто не называл, просто староста – и все.
– Да? Это кто? – Голос у него был немного хриплый, словно он долго кричал на кого-то или, наоборот, молчал.
– Здрасте приехали, – ответила я. – ты ж меня единственную по голосу сразу узнавал.
– Да, извини, я сейчас даже мать не узнаю, такой ад
