Шрифт:
Закладка:
– Твою ж мать, картина… – Я чуть не застонала.
Ко мне вернулась привычная тревожность, связанная с дипломом. Революция Лихо уже не казалось такой страшной по сравнению с пониманием того, что мой дипломный проект не сдан вовремя и картину надо рисовать заново. А я никогда больше не смогу повторить сюжет с последним знающим. Я просто не смогу заставить себя нарисовать мертвого Зната еще раз. И тему поменять не смогу.
Тень, переваливаясь и сердито пиная мои тапочки, перешла в другую часть комнаты. Я проследила за ней взглядом.
Тему диплома придется переосмыслить. Если верить Знату, последний знающий теперь я. Не хотелось рисовать себя. И повторить старую работу тоже было невозможно.
Возникла мысль: может, отчислиться? Но я ее быстро отмела. Глупо в самый последний момент уходить. Кто вообще уходит с последнего семестра? Вот только непонятно, как сосредоточиться на дипломе после всего, что произошло.
На кухне пахло кашей и сдобой, бабушка грела вчерашние пирожки на сковородке.
– А ты с домовым разговариваешь? – Мне хотелось хоть как-то начать эту тему, и я не нашла ничего лучше, как задать вопрос, который мучил меня с вечера.
– Давай мы не будем про это? – Бабушка устало села за стол. – Пусть и дальше живется так же, как и до… – она замялась, – до этого случая. Просто ничего не было. У тебя диплом, у меня работа. Там еще мама приедет. Жизнь двигается дальше и всегда будет двигаться, что бы ни происходило. А домовые не разговаривают, только ворчат.
– Но ты же вчера сказала, что теперь я буду это постоянно видеть, – не поняла я.
– Видеть и не замечать, – настойчиво перефразировала бабушка свою мысль. – Жить дальше, как жила, и не привлекать их внимания. Если ты интересуешься той стороной, то и та сторона начнет интересоваться тобой.
– То есть ты предлагаешь забыть, что было? – с сомнением спросила я.
Бабушка кивнула.
– Смогу ли? – буркнула я себе под нос.
– Другие смогли, и ты сможешь.
Не скажу, что меня не устраивала эта позиция, наоборот, было куда проще забыть все произошедшее, тем более что это был всего лишь сон. За исключением того, что спала я два дня, притащила из этого сна какую-то темную вещь, а потом стала видеть всяких тварей по всему району. Конечно же, с этим знанием гораздо проще игнорировать все вокруг. А особенно то, что передал мне Знат. Я мечтала, чтобы это все оказалось просто сном, пьяным угаром, результатом пережитого стресса, связанного с учебой. Мечтала забыть об этом так же сильно, как вырваться из того мира обратно, в ту часть, где был хоть кто-то, кто отвечает на вопросы и рассказывает, что происходит. В ту часть, где был Знат. Только его ни в какой части больше не было.
– Что будешь делать с дипломом? – Бабушка отвлекла меня от мыслей.
– Не знаю, – отмахнулась я, – еще не придумала.
– Время уходит.
– Баб, я знаю!
Раздражение, которое появлялось каждый раз, когда бабушка пыталась «причинить добро и нанести пользу», то есть напомнить о том, что и так висело камнем над головой, вдруг оказалось таким приятным и родным, что я даже не стала продолжать диалог дальше. Обычно он превращался в свару. Я тяжело выдохнула и постаралась успокоиться.
– Я знаю и сейчас об этом думаю.
«Я просто не могу не думать об этом», – мысленно добавила я.
– Хорошо, надеюсь, поход в магазин тебя не сильно отвлечет от диплома. Масло и молоко закончились.
– Сейчас оденусь и схожу, – кивнула я.
– Постарайся не обращать внимания на то, что увидишь в районе, тогда они тебя не тронут.
– Кто?
Бабушка покачала головой и больше ничего не сказала.
С третьего этажа я спускалась пешком, прислушиваясь к тому, что творилось в доме. За стеной ездил лифт, где-то наверху скрипела дверь. Я пыталась услышать голоса, но не людские, а те, что прорываются в сознание навязчивым шепотом. Было тихо. Интересно, как много в нашем мире живет всякой нечисти?
На улице шел снег. Кажется, он не заканчивался с вечера, валил хлопьями, словно накопился за все эти годы бесснежной зимы.
Нехорошую вещицу, как ее хором окрестили бабушка с домовым, я взяла с собой. Сжимала в кармане и чувствовала холодный камень, который никак не нагревался. Я надеялась, что вместе с ним увижу больше всяких-разных.
«Подобное притягивает подобное», – прозвучало в голове. Чужой голос, такой ясный, будто за спиной стоит его хозяин. Но за спиной никого не было, только мои одинокие следы на свежем снегу.
«Чем больше о них узнаёшь, тем больше их вокруг тебя».
Неужели это подарок Зната стал себя так проявлять?
Ну или, что вероятнее всего, я схожу с ума.
Наш дом стоял возле самого леса, рядом с еще одним таким же длинным домом, в шесть подъездов, и несколькими короткими. Одинаковой высоты, они почти ничем не отличались друг от друга: одинаковые окна, одинаково застекленные лоджии. Я всю жизнь называла их балконами. Но балкон в моем доме был один. На втором этаже кто-то сделал себе пристройку, и вот уже пятнадцать лет, где-то в районе третьего подъезда, висит посреди стены сшитый из деревянных щитов маленький балкончик. А совсем рядом с ним растет дерево.
Я решила сначала сходить посмотреть на этот балкон, а потом уже наведаться в магазин.
Снег засыпал деревья, и казалось, что в феврале выросли белые листья, которые так легко сбросить – достаточно за ветку потянуть.
Балкончик был на месте, ровно там, где я его помнила. И деревья росли так же близко, как сохранила моя детская память. Я подумала, что по этим деревьям легко влезать котам или еще каким-нибудь сущностям, как по ступенькам.
Постояла, подождала, вдруг реально кто-нибудь полезет, – не полез – развернулась и пошла к магазину.
Сетевой супермаркет находился совсем рядом с домом. Не знаю ни одного района, где не было бы такого одноэтажного магазина с красной крышей. Выбор здесь никакой. Все самое интересное расхватывают, стоит его только на полку выложить. Но самое необходимое есть всегда, даже пасту с зубной щеткой можно найти.
Когда я была на той стороне мира, даже не обратила внимания на магазин: что там от него оставили мародеры? Хотя мы проходили мимо него несколько раз.
Покупателей было совсем мало. Только скучающий охранник слушал причитания менеджера магазина, что одна из камер над овощами
