И такая я милая, благодушная, что самой противно.

— Ты это к чему?

И не отвечать на вопрос вопросом тоже не научили. Ладно, что я зря степень магистра получала? Будем учить.

— К переменной облачности. Представляешь, газеты пишут, что скоро лето закончится?!

— Ага. — Почти по делу ответил. Промахнулся только на лигу-другую[35].

— Так почему ты у нас такой плохой мальчик? — Издеваться, так по полной. Закашлялся. Да, — да, кофе я пожалела. Ибо прямо из-под моего носа его дернули.

— Прости? — Рука дергает пуговицы и шейный платок, пытаясь развязать удавку высшего общества.

— Мужчины! — взмахиваю патетично рукой. Скрестив руки на груди, разваливаюсь на стуле, слегка расставив ноги. О, это верх неприличия. Но, после того как меня увидели на четвереньках, можно себе позволить пару шагов мимо этикета. — Зачем врать было?

— Вспомнила, значит.

— Даже не забывала. — Хмурюсь, строя злобные рожицы. Пускай понервничает, интриган малолетний.

— Прости.

— Ага, это тоже помню. А вообще, молодец. Ловко меня провел, ничего не скажешь. Если бы не меня, было бы еще лучше.

— Доброе утро. — К столу проковыляла Ирга. Мое похмелье сущая глупость по сравнению с ее состоянием. Не зря же говорят, пил темный, а умер трезвым. Вывод алкоголя из организма недалеко ушел от выведения яда из крови. А какое это сомнительное удовольствие и вспоминать неприятно.

— Судя по твоему виду, сестренка, оно отвратительное.

— А ты, братец, цветешь и воняешь.

— Что?

— И это мне́ говорили, чтобы я не подралась с тобой. Кажется, Глор забыл, что у него есть еще дочь. Или дело в тебе, все-таки и я, и Ирга..…

Ирга захихикала.

— Ани!

— Да, солнышко?

Солнышко побледнело. Ирга пыталась налить кофе в чашку. Получилось с третьей попытки. Слугам не повезло, скатерть сегодня от души изукрашена пятнами.

— Кстати, о звездах.

Хм. И мужчины еще женской логикой недовольны. А их размышления как назвать? Притянули кота за..…

— Ири, ты же помнишь, что Ан угрожал ее студиус?

— Такое забудешь.! Но это ты к чему, братец?

Да, чужой братец, к чему ты это? Теперь на гончую, взявшую след, была похожа я. А у меня профессия совсем другая. Получить еще одно образование, что ли?

— А что он использовал свой ментальный дар и соблазнил ее, помнишь?

— Такое бы не забыла. Помню, что компромат. А оно вот даже как..…

А я сижу и смотрю то на одного, то на другую. И общаются так, будто меня тут и нет.

— Дорогие мои, я вам не мешаю?

— Нет, — нет, Ани, — оба, посмеиваясь. Да, я не скрываю свое возмущение. Но им от этого только веселее. Плохие дети у Глора, плохие! Я когда-то считала их лучше? Я тоже ошибаюсь!

— Ани, он тебя давно доводил?

— Твой брат? С не давних пор, Последнее время… — в этот раз я удержалась, чтобы не показать язык. Но очень очень хотелось. К черту этикет, к черту весь свет, в конце концов, тут все свои.

— Я о Марсене.

— Этот..… не так давно. Знаешь, раньше были мелочи. Ну, вроде пошутит на весь класс, прищелкнет языком, когда мимо прохожу. Ненароком якобы на подол платья может стать. Но ничего такого. До того дня..

— И он сразу заявился?

— До этого еще кое-что случилось. М..… — Глаза прячу в чашке. Но раз уже все все сознают, то что на этом фоне такая мелкая деталь, как подслушанный разговор? — В тот день у меня в его группе было как раз последнее занятие. Ребята разошлись, я задержалась. А, когда закрывала аудиторию, случайно услышала разговор Сильвия и его одногруппников. Обо мне.

— Поливал грязью?

— Да. Вроде того. — Печально улыбаюсь.

— Что именно сказал? — Вздрогнула. Артимий задал вопрос таким тоном, будто я кого-то убила, и сознаваться не спешу.

— Что я старая и страшная. — Поднять глаза не решаюсь. Им не понять. А сочувствовать или жалеть, увольте, не люблю я такое.

— А поподробнее? — Вот привязался! Отрываю взгляд от стола и смотрю тяжелым взглядом на Арта. Но тому по барабану. Сверлит. Буравит меня своим следовательским прищуром.

— Поподробнее? Без цензуры?

— Без. — У нас, кажется, сейчас дуэль на взглядах. Моя очередь стрелять.

— Что меня надо хорошенько поиметь, — у У Ирги падает ложечка. Или чашка. Звук режет нервы. — Но такую, как я, никто не захочет. Так как я жирная, старая, отвратительная.

Без цензуры не удержалась. Но Артимию хватило. Вид у него..…

— Значит, вот, что ты не хотела рассказывать.

Это он что, меня сейчас в чем-то обвиняет? Серьезно?

— Прости, что не похвасталась еще в больничной палате. — Мне неприятно. И я сама начинаю злиться. Я не красавица. Я это знаю. Зачем меня вынуждать об этом лишний раз говорить?

— Рика, — Ирга пересаживается поближе ко мне, берет за руку, я с трудом удерживаюсь, чтобы не вырваться, не убежать. Именно этого я хотела избежать. Жалость. Закрываю глаза и считаю. До десяти, двадцати, надо будет и — буду считать до завтра.

— Ты не хочешь отомстить? — Арт. Шутит? Открываю глаза и смотрю на этого гения коварных замыслов. Он серьезен. Даже печален немного. Ему — то отчего горевать? Что не был свидетелем моего унижения? Ладно, я зря злюсь. Не хотела я этой исповеди. А ему не стоило давить. Может, когда-нибудь и рассказала бы.

Ирга пододвигает пирожные. Я делаю вид, что не заметила. Тянусь к кофейнику. Арт перехватывает. Но лишь для того, чтобы самому подойти и налить мне кофе. С молоком. И ложечкой сахара.

— Спасибо, — Устала. Действительно устала. Исповеди — это не мое. — Думала, если честно. Но я и так натворила более, чем достаточно.

— То, что ты сделала, не месть, Ани, — Арт садиться на свое место, а Ирга опять пододвигает пирожное. Я принципиально заливаюсь кофе. — Это был гнев. Месть, она другая.

Послушать Арта, так он и правда разбирается в интригах. Но, только он сын Глория. Какие интриги у членов этой семьи? А мальчик в жизни еще, что видел, кроме своей семьи и учебы?

— Арт прав, — вмешивается Ирга. — Де Марсена надо проучить.

— Хорошо. И что вы предлагаете? — Скепсис я не скрываю. Мне кажется, что если уж я ничего не придумала, то им подавно не угадать, как насолить этому мерзавцу.

— Как на счет охмурить его?

— Кому? Арту? — Начинаю смеяться.

— Анрика!

— Дурочка, — подтверждает Ирга. — Тебе!

— Вы меня хорошо слышали? Этот..… бастард тьмы считает меня уродиной!

— Не уверен. — Бормочет нечто бессвязное Артимий. — Я его видел,