Шрифт:
Закладка:
— Все хорошо? — Меня пытаются взять на руки.
— Отстань. Не видишь, я смотрю на звезды!
— Какие звезды? Напилась… Ну, прости, если что.
— Прощаю. А за что?
— За это. — Он устраивается возле меня. Жаль его белую рубашку. Земля хоть и сухая, но это земля. — Ты обещала рассказать, что там между тобой и Марсеном произошло.
— Да? Не помню. — Звезд все не видно. Еще раз зеваю. — А чего мы на земле лежим? Давай на плед!
На четвереньках карабкаюсь к покрывалу. Арт смеется. Подумаешь, не очень по-светски. Зато точно не упаду. Арт приземляется рядом.
— Так что там с Марсеном? Ани, слово свое надо держать!
— А я что, отказываюсь? Я всегда слово свое держу, ты же знаешь! А Марсен… пропади он во тьме, мне крови выпил знаешь сколько?! У!
— Плохой студент?
— Ужасный. Может, но не хочет. Приходится ставить неуды. Так он знаешь до чего додумался? Явился ко мне почти ночью, внушил страсть, записал все на артефакты. Довел меня до оргазма и сумасшествия.
— Что? Прости? — Закашлялся. Но больше попить не предлагаю. У него своя бутылка есть.
— Говорю, разозлил меня сильно. Я и тьму призвала, силу его вытянула из него, в шарик укатала. Странно, что не убила. Хотелось, веришь? Никогда так не злилась. Он на меня как-то странно влияет. Никак не пойму, в чем проблема. То ли дело в его даре, то ли…
— И что? Потом вы с отцом придумали приступ?
— Ага, времени мало было. Этот сссс…студиус с утра пораньше требовал исправить балл за экзамен. И, уверена, на этом не остановился бы.
— Да, я бы на его месте не остановился.
— Что? Ты о чем?
— Шантаж, Ани. Шантаж никогда не заканчивается. Если уж начат. — Но у меня чувство, что речь шла не о шантаже. Как-то смотрит на меня странно. Будто я ему денег должна с прошлого года. Или замуж обещала выйти. Где-то посередине. Из этих версий. Очень пристальный взгляд. Как на допросе.
— Из тебя сыщик хороший будет.
— Есть, Ани, уже есть.
— Кто ест?
— Никто, Ани, никто.
Меня подтягивают к себе, укрывают другим концом пледа и шепчут что-то.
— Спи, Ани, тебе и правда надо поспать.
А я что? А я сегодня послушная. Ой, кажется, я вижу звезды, или это не звезды? Снятся мне черные цветы, и из них течет белая кровь. Мне очень хочется ее попробовать, но что-то мне мешает. «Пожалуйста, пожалуйста», — прошу кого-то, а меня уверяют, что очень, очень скоро все будет хорошо. И я успокаиваюсь. Я верю. Все будет хорошо, обязательно будет.
Глава 16. Месть на десерт (тактика и стратегия)
— Больше никогда.
— Что ты там бормочешь, Ан?
— Клянусь, что больше никогда не буду пить!
— А, это.
— Что, не веришь? — Глорий сидел во главе стола и веселился, пряча улыбки за утренней газетой.
— Верю. Ты же не уточнила, что именно не будешь пить, когда и в каких количествах.
— Пф. Ты меня слишком хорошо знаешь. — И это было правдой. Пила я редко. Но метко. Даже наша дружба началась с попойки, так о чем можно говорить? Но, улыбки улыбками, а голова болела так, будто ею намедни играли гоблины в догоняйку[34].
— Ну, вот. Пей кофе, начинающий пропойца.
— Ой, не язви. Нася вообще не вышла к столу.
— Да, вы, девочки, вчера отличились.
— А что с Иргой?
— А что ей станется? Она себя предусмотрительно отрезвила. Иначе ночевать бы нам на берегу.
— Слушай, а как ее вообще к себе грифон подпустил?
— Она себе постоянно кровь разгоняла, так что у нее сегодня сильная слабость. Но грифон ее не сбросил.
— Удивительный ты человек, Глор.
— Чем же?
— Ты говоришь о своей дочери!
— Считаешь, надо над ней немного потрястись, как над драконьим сокровищем? — Кивнула, соглашаясь. — Понимаешь, с моими детьми, еще когда они были в пеленках, я понял, что просто не будет. И надо срочно стать философом. Иначе не доживу до старости. Один связан с… А вторая в свои шестнадцать вместо бала сбежала в армию. Так что поздно переживать. Остается только молиться.
— Помогает? — Я в два глотка выпила свою третью за сегодня чашку кофе. И поглядывала на кофейник. Гадая, выдержит ли мое сердце еще парочку чашек.
— Как когда. Но выбор небольшой.
— Что газеты пишут? — Со вздохом Глорий отложил свое чтиво. Понял уже, что почитать не дам.
— Пишут, что лето подходит к концу.
— О, это, конечно, новость. — Потянулась к пирожному. Следующей на очереди к моему падению была еще чашечка кофе. Одна. Последняя. Честное слово.
— Это последняя, больше не разрешаю.
— Пирожное оно.
— Она, чашка кофе.
— Слишком хорошо меня знаешь. Ладно. Но на чай все равно не перейду.
— Водички лучше бы выпила. Чистой, родниковой.
— Фу, ты что!
— Что обсуждаем? — За столом появился Артимий. Выхватив у меня из-под носа кофейник, единолично им завладел.
— Дай кофе!
— Сынок, не зли женщину после пьянства, не простит и не забудет, — бе-бе-бе, покривлялась я. Арт прыснул.
— И взрослых девочек это тоже касается. Те еще хуже.
— Не поняла?!
— Налей ей полчашки кофе с молоком. А то не ровен час начнет кусаться.
Подумаешь. Не такая уж я и злюка. Но, как только отпила глоточек кофе, скрыть блаженства не смогла. Возвела очи к потолку и вознесла благодарную молитву всем богам и тому, кто придумал этот напиток.
— Ну, дети мои, не передеритесь. А я к Натасии. Боюсь, супруга до обеда не сможет подняться. И понижать градус не разрешала. И чистку не дает сделать. Женщины! — С этими словами, Глорий оставил газету и нас за столом, а сам удалился, поднявшись в их с супругой комнату.
— Как ты? — Улыбаясь чашке черного, как ночь, кофе, Арт не скрывал, что смотрит на меня посмеиваясь и свысока. Ну, еще бы, я-то надралась. А он трезвый был.
— Отлично. А что, не заметно?
— Честно? Нет.
— Ну, вот, чего спрашиваешь? — Еще глоточек и кусочек пирожного. И немного подобрела. — Слушай, Арти, а как я домой попала? А то мои воспоминания заканчиваются где-то на шестой бутылке, кажется.
Состроив кисло-недовольное выражение лица, уставилась на парня. Веселись, веселись, когда-нибудь и ты будешь держаться за чашку кофе, чтобы не выпасть из-за стола. А я посмеюсь.
— На грифоне. — Весело ему. Хорошо. Сейчас будем вершить справедливость. То есть портить кое-кому настроение.
— Арти, милый. — Подпрыгнул. Готова руки потирать от предвкушения.
