Но свет не зажегся.

— Всё нормально, — спокойно сказал я. — Не графья к тебе пожаловали. Эй, Сан Саныч, ничего не забыл? Куда это собрался?

Тот издал скулящий звук и сел на коврик у двери в слишком тесной прихожей, думая, куда ему податься, ведь место для него незнакомое. Только сидел и нюхал непонятные запахи.

— Лампочка сгорела, — виновато сказала Ирина.

— Нет, здесь всё просто.

Я нажал двумя пальцами на белые «пробки», выбитые из счётчика. Сразу включился свет, а на кухне громко затарахтел холодильник.

Прихожка и правда тесная, Ирина, снимая куртку, постоянно в меня тыкалась то плечом, то локтём. Я по-джентльменски помог ей снять ветровку, повесил её на вешалку, приделанную к стене, и заметил, как проволочная вешалка начала оседать вперёд под тяжестью одежды.

— Тут осторожно надо, — сказал Ира. — А то упадёт.

Ну, я знал, что мужа у неё ещё нет, но вижу, что нет и парня, раз никто не мог наладить эту вешалку. Хотя с её-то внешностью странно, что она одна. С другой стороны, следачка держала со всеми вежливую дистанцию, да и в городе она жила ещё недолго. А вскоре и вообще должна уехать в областную прокуратуру, если мне не изменяет память.

— Это мы быстро, — сказал я и прижал вешалку рукой к стене. — Отвёртка есть? Прикрутить надо немного, болты отошли. И открой пока ванную для Саныча. А то лапы у него грязные, дождь же был, он тебе всё затопчет, а мы обещали, что будем себя вести аккуратно.

— Сейчас, — она что-то совсем уж засуетилась. — Квартира-то съёмная, неудобно всё сделано. Я же из другого города, сюда просто назначили, пока…

Она открыла дверь в санузел, и сразу зашумела бегущая по трубам вода. Сан Саныч посмотрел на меня и неуверенно прошёл вперёд. Вскоре раздался скрежечущий звук, когда он запрыгнул в ванну и гавкнул, ожидая нелюбимой процедуры мытья лап.

Ирина принесла мне отвёртку, старинную, советскую, с красной рукояткой из эбонита. Я прикрутил эту вешалку, чтобы больше не болталась, заодно прикрыл крышку счётчика и подумал, что мне здесь будет чем заняться, если будут приглашать чаще.

Раздались щелчки электрозажигалки, это Ирина ставила чайник на плитку. Я прошёл в ванную, в которой повсюду торчали голые трубы и где меня терпеливо ждал Сан Саныч, виляя хвостом. Ванна старая, жёлтая, исцарапанная, мойки не было вообще, зато зеркало приличное, новенькое. Полка под ним густо заставлена батареями всяких лаков, шампуней и прочих девичьих прибамбасов.

Зато чисто, видна женская рука, у нас-то с Сан Санычем типичная холостяцкая берлога, да и некогда регулярно убираться, учитывая, что я торчал на работе сутками, а жены ещё не было.

Я помыл псу лапы, уложил в коридоре на коврик и прошёл на кухню, заметив, каким тоскливым взглядом он за мной следит. Наверняка думает, что всё съедим и ничего ему не оставим.

Кухня — типичная, будто её обставили в советские времена и больше не трогали, даже старый пожелтевший холодильник «Бирюса» не залеплен наклейками от жвачек, а мода на магнитики ещё не пришла.

— Сейчас, вскипит, — Ирина продолжала суетиться. Куртку она сняла в коридоре, из остальной формы ещё переодеться не успела. Кобуры, как я и думал, нет. — Тут надо только за ним посмотреть, пока я… просто у меня тут ничего не готово, я не думала…

— Я прослежу за чайником, — заверил я. — Можешь заниматься своими делами.

Гостей она принимать не очень умеет, не так часто они к ней ходят. Значит, прокурорские помощники за ней особо и не ухлёстывают, хотя чего от них ожидать — кабинетные пацаны, побаиваются.

Ирина ушла в комнату и прикрыла за собой дверь, Сан Саныч собрался было подойти и поскрестись туда, но я предупреждающе поцокал языком, и он снова улёгся и закрыл глаза. Но меня-то не обманет, знаю, что не спит, а ждёт гостинца. Вот хитрюга.

Ну, я-то мент наглый, не дадут, так сам возьму. Так что открыл холодильник, достал оттуда сыр и масло на тарелке, а из хлебницы, стоящей сверху — половинку буханки белого. Больше особо ничего и нет, следаки тоже весь день на работе, готовить некогда.

— Я могу картошку пожарить! — крикнула она из комнаты. — Вы… ты не против?

— Я только за.

А как-то проще же всё тогда было, без лишней роскоши, ведь все тогда жили небогато. Придёшь в гости, пожарят картошки, сало порежут, накормят, напоят и спать уложат. Да и по гостям ходили охотнее.

Хотя сейчас это всё же не дружеский поход в гости, а рабочая встреча, совмещённая со свиданием. Да и мне уже не хочется тратить время на все эти походы по кафешкам и букеты, я-то человек взрослый, она тоже. Ещё холодно на улице, и время позднее. Да и Ирина всё же не девочка, раз успела отучиться, поработать и стать следаком. Если так подумать, она не младше, чем я сейчас, может, даже постарше.

Просто барьеры возводит перед всеми, привыкла держать оборону от всяких ухажёров, но я-то пробивной, сразу иду к сути. Вскоре… ну, как сказать — вскоре, по женским меркам вскоре, потому что успел вскипеть чайник и даже остыть, я его снова подогрел, и вот тогда Ирина вернулась, сменив синюю форму на модную в это время цветастую кофту и юбку, под которую надела чулки. И, кажется, успела нанести помаду и пшикнуться духами. Ну надо же, как встречают. Не зря я так собирался в гости.

— Так, вот, печенье я обещала, — она полезла в шкаф, встав на носки. — Творожное. А собачке можно?

Раздался топот и цоканье когтей по крашеным доскам пола, Саныч уже был на кухне, просительно глядя на миску, в которой лежало печенье.

— Одну можно, — разрешил я. — Но не больше, ему вредно, и он сегодня ел.

Просящий взгляд собаки будто говорил о том, что я его вообще не кормил неделю или две. Одним укусом он проглотил печенюху и уже ждал вторую. Толстый хвост нетерпеливо стучал по ножке стола.

— Всё, иди на место, а то знаю я тебя, — я показал собаке на коридор.

— Ну вот ещё одну, — пожалела его Ирина.

Он сожрал и вторую, потом кусок хлеба и, наконец, удалился.