Но приходил и его час: нужно было кого-нибудь отругать. Тут уж Жантас оказывался, как говорят, вне всякой конкуренции... Если Жантас так яростно выступал против людей, которые не сделали ему ничего плохого, как

будет он рваться в бой, когда начнут обсуждать меня. Да будь Жантас глухонемым, и только покажи на пальцах, сколько пинков, тычков, подзатыльников, затрещин, толчков, шлепков и прочего получил он от меня, и моя судьба была бы решена.

Вторым по опасности для меня противником был Тимур-справедливый, как называли его ребята, наш

председатель совета отряда Я лично никогда с ним не ссорился, в общем, наши отношения были даже хорошими...

Но случалось и так, что я поддразнивал его, называя «книжным червяком», «зубрилой-мучеником», «чистюлькой»

или чем-нибудь в этом роде. Тимур никогда не сердился, всегда показывая, что воспринимает мои насмешки

только как шутку. Но кто его знает, как он выступит... Лучше даже сказать, известно было, как он выступит. Я не

помню ни одного случая, чтобы Тимуру было известно о какой -нибудь проказе или пакости и он не восстал бы

против нарушения дисциплины: немногословно, спокойно, но настойчиво» и убедительно. Впрочем, Тимур был

очень отзывчивым парнем. Если разжалобить его, объяснить, чем для меня может кончиться вся эта история, то он, пожалуй, и заступится.

Не откладывая дела в долгий ящик, на следующий же день, это было воскресенье, я отправился к Тимуру.

Около ворот Тимурова дома катался на велосипеде брат нашего председателя отряда — третьеклассник.

— Здорово, Темжан!— приветливо воскликнул я.— А ну-ка, пойди сюда! Темжан, услышав мой оклик, слез с велосипеда и отошел с ним поближе к воротам.

— Да подойди же,— попросил я.

— Зачем?— враждебно спросил мальчик.

— Позови мне Тимура,

— Не позову!

Ну что за глупый мальчишка!

— Почему же не позовешь?— поинтересовался я, злясь не на шутку.

— Я уйду, а ты утащишь велосипед... Что я, не знаю, что ли, какой ты человек ..

Это было уж слишком. Одним прыжком я очутился рядом с мальчишкой и схватил его за шиворот: — Какой?

— П-у-у-усти-и!

Более пронзительного голоса я в жизни не слышал. Мальчишке вырвался у меня из рук, упал, споткнувшись о

колесо собственного велосипеда, на землю и заголосил еще громче.

Из дому выбежала мать Тимура.

— Что случилось?— в ужасе закричала она. Темжан, однако, без особого труда заглушил голос матери.

Говорить-то он ничего не говорил, но так выразительно показывал рукой на меня, что мать и без слов поняла

сокровенное желание своего сына, тем более, что у мальчишки из рассаженного о камень колена текла кровь, а

две спицы так некстати подвернувшегося, колеса торчали в разные стороны.

Мать Тимура и Темжана приподняла меня за ворот рубашки и отвесила мне такую пощечину, что у меня зазвенело в ушах и из глаз посыпались искры...

— Чтоб тебя черти сгрызли, паршивый щенок!— кричала она.— Шалопай несчастный!! Убирайся прочь! Сгинь с

глаз моих! Приди сюда еще раз, и я тебе все косточки переломаю!

Прохожие начали останавливаться и глядеть в нашу сторону.

О женщина! Ты даже не знаешь, что тебя спасло Если бы я бил тем Кожой, что жил в нашем ауле до вчерашнего

педсовета, я не успокоился бы, пока не отомстил тебе самым страшным образом. Но вчера было дано последнее,

самое важное в жизни обещание. Его давал сам себе я, сын хорошего человека Кадыра, сын несчастной матери, которую своим поведением я мог бы довести до того, что она ушла бы в дом комбайнера Каратая!

И я совершил первый истинно героический поступок в своей жизни. Я промолчал. Я вырвал ворот рубахи из рук

разъяренной ведьмы и молча зашагал по улице. Я даже не ударил ногой не вовремя подвернувшуюся кошку. Я

шел и мстил моей оскорбительнице в мечтах, придумывая, какой ужасной каре я подверг бы ее, если бы наше

столкновение произошло двадцатью четырьмя часами раньше.

В понедельник, сразу же после уроков, состоялось общее собрание нашего класса. Сам директор тоже пришел па

собрание, а когда оно уже началось, в класс незаметно вошел Рахманов и сел на одну из задних парт.

Директор рассказал ребятам о решении педсовета. Потом он вызвал меня к доске

— Ну, а теперь что сам ты скажешь своим товарищам?— спросил он.

Что же я мог сказать? Я только повторил свои же слова, сказанные на педсовете. Просил поверить мне в

последний раз и пообещал исправиться. Я заметил, что ребята перемигиваются и хихикают. Чего удивительного!

Сколько раз они слышали от меня эти же самые слова!

Не успел я окончить свою маленькую речь, как вскочил Жантас.

— Кадырова нужно исключить!— сразу же закричал он.— Из-за Кадырова в классе все безобразия. Нам теперь

по улице пройти нельзя. Каждый показывает пальцем и говорит: это у них в классе есть ученик, который выпил

чужой кумыс и украл чужую каракулевую шкурку...

— Разрешите мне вопрос,— сказал вдруг Рахманов.

— Пожалуйста,— ответил Тимур. Он, как обычно, был председателем собрания.

— Как ты думаешь, дорогой Жантас,— спросил Рахманов,— откуда бы это всему аулу знать, что Кадыров стащил

шкурку? Я говорил с владельцем шкурки. Он против Кадырова ничего не имеет. Подтвердил, что шкурку стащил

другой человек... Ни один из присутствовавших при известном всем нам случае на джайляу, когда Кожа

пострадал из-за того, что не умеет выбирать себе друзей, тоже не говорил, что Кадыров стащил шкурку... Кто же

распускает такие слухи?

— Жантас!

— Мне говорил!

— И мне,— закричали ребята.

— Стало быть,— подытожил Рахманов,— » на тебя, Жантас, показывают пальцами не потому, что Кадыроз

стащил шкурку, а потому, что ты распускаешь глупые слухи

Все захохотали. Но Жантаса не так-то легко было сбить.

— Ладно... не брал шкурки. Но у него и без этого хватает нарушений... Он прогуливал уроки, ходил на рыбалку. Он

дрался, выбросил из окна мои тетрадки... Он положил лягушку.

Жантас остановился на секунду, припоминая другие мои грехи. Вдруг по лицу его пробежала злорадная улыбка.

— Он,— начал Жантас особенно торжественно,— пишет письма девочкам... Когда я услышал эти слова, у меня чуть сердце не оборвалось. Весь класс разом оглянулся, и все уставились на меня.

Я уже писал о том, как собирался объясниться с Жанар после ее вероломного поступка, когда она сидела на

одной парте с Жантасом и читала с ним журнал. Я испортил тогда целую кучу бумаги, но ничего умнее фразы

«ЖМ! Будем,