Шрифт:
Закладка:
История умалчивает о количестве ссыльных (по решению суда или в административном порядке), в том числе по политическим статьям. К сожалению, исследований, посвященных этой теме, немного. Анализ комплекса основных проблем ссылки и ссыльных (правовых, социальных, демографических и др.), особенно 1920-х годов, когда этот карательный институт был воссоздан большевиками, еще ждет своих исследователей.
Ссылке подверглось значительное количество жертв сплошной коллективизации. 21 мая 1929 года СНК СССР принял постановление «О признаках кулацких хозяйств, в которых должен применяться Кодекс законов о труде»[186]. В соответствии с этими признаками[187], а часто и по произволу, согласно приказу ОГПУ № 69 «О мероприятиях по ликвидации кулачества как класса»[188] от 2 февраля 1930 года, началось массовое выселение кулаков и их семей в отдаленные северные районы СССР с конфискацией их имущества. Это мероприятие получило название «кулацкая ссылка» и осуществлялось внесудебными административными органами, то есть в соответствии с Правом катастроф.
До 1934 года отправленные в «кулацкую ссылку» крестьяне назывались спецпереселенцами, в 1934–1944 годах ссыльные именовались трудпоселенцами, с 1944 года, когда началась депортация якобы провинившихся во время войны народов СССР, – спецпоселенцами.
Понятно, что для советских граждан, не попавших в эти сети, терминология была не очень понятна и важна.
Спецпоселение представляло собой ограниченную территорию, на которой действовали особые правила, функционировали специальные органы (спецкомендатуры), поддерживающие режим и жизнедеятельность населения (пребывание на режимной территории и передвижение по ней, пользование имуществом, пропускной режим и т. д.) и персонала.
Ссылка, связанная с трудовыми работами, специально регулировалась в Исправительно-трудовом кодексе РСФСР 1933 года. Ей посвящен целый раздел – III ИТК, включающий статьи с 100-ю по 109-ю.
Осужденные к ссылке с исправительно-трудовыми работами: а) выполняли работу по найму на государственных, кооперативных и общественных предприятиях и в учреждениях в порядке договоров этих предприятий и учреждений с исправительно-трудовыми учреждениями; б) работали на предприятиях, специально организуемых для этой цели исправительно-трудовыми учреждениями; в) трудились на массовых работах, организуемых по договорам исправительно-трудовых учреждений с государственными и кооперативными органами, и г) в колониях для массовых работ.
Ссыльным не разрешалось покидать пределы района, где им было определено место жительства. При этом отбывающие ссылку приравнивались в отношении условий и оплаты труда к работникам соответствующей квалификации, но имели небольшое, постепенно сокращающееся удержание из зарплаты. С ссыльными проводилась политико-просветительная работа. Те, кто потерял трудоспособность, получали при пересмотре дела в народном суде замену приговора на иное наказание. Каждому ссыльному предоставлялся 12-дневный отпуск.
Организация трудовых поселений по типу существовавших спецпоселков для размещения в них и хозяйственного освоения переселяемых контингентов была возложена на ОГПУ[189]. Эти поселения никто заранее не готовил. Людей зачастую выбрасывали в чистом поле, где они должны были сами строить себе жилье. В первые годы жизни на спецпоселении в процессе мучительной адаптации смертность значительно превышала рождаемость.
Только в 1930–1931 годах в «кулацкую ссылку» было направлено более 1,8 млн крестьян, а в начале 1932 года их там оставалось 1,3 млн. Убыль в 0,5 млн приходилась на смертность, побеги и освобождение «неправильно высланных».
За 1932–1940 годы в «кулацкой ссылке» родилось 230 258 человек, умерло – 389 521, бежало – 629 042 и возвращено из бегов – 235 120 человек. Причем с 1935 года рождаемость стала выше смертности: в 1932–1934 годах в «кулацкой ссылке» родилось 49 168 и умерло 271 367 человек, в 1935–1940 годах – соответственно 181 090 и 108 154[190]. Люди ко всему привыкают.
Всего же в 1930–1940 годы в «кулацкой ссылке» побывало около 2,5 млн человек, из них около 2,3 млн составили раскулаченные крестьяне и примерно 200 тыс. – «примесь» в лице городского деклассированного элемента, «сомнительного элемента» из погранзон и др. В указанный период там умерло приблизительно 700 тыс. человек, из них подавляющее большинство – в 1930–1933 годы[191]. В целом во времена Советской власти в местах ссылки, включая «кулацкую» и депортацию народов СССР, погибло 1,2 млн человек[192].
Если весьма мягкое наказание, ограничивающее свободу передвижения, позволяло ссыльным революционерам в Российской империи заниматься самообразованием, продолжать революционную деятельность или просто перевести дух, то в Советском Союзе в рассматриваемое время ссылка превратилась в эффективный инструмент истребления зажиточного крестьянства и геноцида депортированных народов.
Тюрьмы и лагеря
После Октябрьского переворота 1917 года количество осужденных постоянно увеличивалось, приговоры выносили судебные и внесудебные органы, о которых мы уже говорили. Заключенных необходимо было охранять, содержать, по возможности использовать их труд для процветания государства и другой (нетюремной) части населения. Для этого нужно было обустраивать места заключения как для сидящих, так и для лиц, их охраняющих. Наладить транспортировку людей, персонала, продуктов питания, продукции, выработанной за колючей проволокой. Все возрастающая страшная и разрушающая человеческие жизни машина нуждалась в упорядочивании и государственном надзоре.
После принятия в 1922 году УК и УПК РСФСР по логике вещей было необходимо принять пенитенциарный кодифицированный акт, регулирующий функционирование тюремной системы. Однако соответствующие положения названных кодексов были раскритикованы, да и только что созданные союзные органы по-другому понимали уголовную политику, в частности роль и значение судебной и пенитенциарной систем. Одним словом, такой важнейший репрессивный инструмент, как тюрьма, требовалось тщательно отработать.
В 1922 и 1923 годах текст проекта системного пенитенциарного законодательного акта стал активно готовиться Наркомюстом и НКВД. Каждое официальное обсуждение вызывало жаркие дискуссии и существенно меняло текст проекта.
Первоначально проект назывался Пенитенциарным уставом, затем решили избавиться от иностранного (читай – «буржуазного») слова, и комиссия Главного управления мест заключения представила проект с названием «Исправительно-трудовой кодекс», сделав достаточно удачный пропагандистский трюк, указав в названии на исправление заключенных трудом и вместе с тем на вид акта – кодекс.
Впоследствии этот документ и советские кодификации на данную тему назывались так же. Появились одноименная отрасль законодательства, наука и предмет для изучения в вузах, вплоть до начала XXI века. Слова «пенитенциарный», «пенитенциарная» и т. п. перестали использоваться в официальных документах, да и из юридической литературы исчезли[193]. В начале 1924 года согласованный проект был внесен в Совнарком.
Доработкой текста занимались видные «гуманисты», руководители советской правоохранительной системы, такие как В. Р. Менжинский, Н. В. Крыленко, Д. И. Курский, П. И. Стучка.
Дискуссию при доработке текста проекта вызывали:
– полномочия прокуратуры;
– возможность применения оружия;
– условия и сроки помещения в карцер;
– частота и ассортимент передач;
– усиление классовости при применении наказания;
– необходимость подробного регулирования прав и обязанностей охраняющих и их прохождение службы.
Уровень участников дискуссии говорит о серьезности отношения советского руководства к данному вопросу, что сказалось на принятых ими решениях.
В итоге, видимо, в качестве компромисса, из уже внесенного в Совнарком проекта исключили 127 статей. Было решено подготовить отдельные законодательные и иные акты по отдельным вопросам «исправления советских граждан»[194].
В апреле 1924 года доработанный проект был внесен во ВЦИК.
В 1924 году ВЦИК рассмотрел и утвердил Исправительно-трудовой кодекс РСФСР (постановление ВЦИК от 16 октября 1924 года «Об
