Ему стало известно от Кимона, что Ксеркс готовится к войне по всей акватории Нашего моря[14]. Стратег просит проверить, насколько эти сведения соответствуют действительности... Если это так, то по Царскому пути должны следовать войска. Вот откуда именно они идут — из Армении, Каппадокии, Мидии или из самих Сус — и важно выяснить... Само собой разумеется, надо их посчитать.

— На Царском пути стоят пикеты такабаров. Мне придется объяснять, кто я такой и что собираюсь делать в Сардах... Я дальше Сард не смогу проехать.

— И не надо... — Харисий выложил на стол папирусный свиток: — Это подорожная купеческой гильдии Галикарнаса. По документу ты грамматевс гильдии, который ищет надежного поставщика дифтер для канцелярии Народного собрания... Все печати на месте, комар носа не подточит. Подорожной тебе будет достаточно, чтобы свободно передвигаться по Сардам и окрестностям.

Глухо звякнул кошель.

— Деньги на расходы, — пояснил капитан.

Геродот растерянно смотрел на него. Лидия... Так далеко от дома на восток он еще не забирался. Мало того, что это чужая земля, так еще придется выполнять опасное задание.

— Поедешь через Эфес, — невозмутимо продолжил Харисий. — Но там останавливаться нет смысла. Купи осла или мула и сразу отправляйся в Сарды. И вот еще что... В каждом ионийском городе есть наш связник. Просто надо найти ближайшую к агоре гостиницу... Скажешь хозяину, что у тебя есть десять медимнов[15] двухлетнего наксосского вина. Он спросит: смешано с виноградной золой? Ты ответишь: нет, жечь лозу Дионис не позволяет. Так вы узнаете друг друга... Он накормит, даст денег, если у тебя дела совсем плохи... В общем, поможет.

Геродот все еще не мог прийти в себя. Даже не знал, что спросить. Но Харисий не давил. Главное сделано: он поставил напарнику задачу, передал деньги, объяснил способ связи.

В том, что Геродот будет сотрудничать, капитан не сомневался — ведь он уже дал свое согласие Менону. А у гиппарха на галикарнасца большие виды.

— С матерью сам поговоришь? — спросил Харисий.

Геродот кивнул.

Когда капитан ушел, галикарнасец так и остался сидеть в саду. Поликрита опустилась на пустой дифрос, взяла его за руку.

— Расскажи, — попросила она. — На тебе лица нет... Зачем он приходил?

Геродот передал саммеотке разговор с капитаном.

— Завтра корабль Харисия уходит в Эфес, — закончил он. — Я должен буду плыть с ним.

— Никуда не поедешь! — неожиданно резко заявила Поликрита. — А если тебя схватят? Обо мне ты подумал?

Он молча сжал ее руку.

Потом потерянно улыбнулся и покачал головой:

— Я обещал... Вот не знал, что все будет так скоро и так серьезно.

— Ну, ладно, — сухо сказала саммеотка, — будем считать, что попрощались.

Остаток дня Геродот провел с семьей.

Дрио помогала сыну собирать дорожный мешок. Она доставала из бельевого сундука одежду, перебирала ее, разглаживала руками. Потом откладывала в сторону, снова склонялась над сундуком — все никак не могла решить, что лучше.

Пока Геродот не выбрал сам: «Это и это... Все! Если будет надо, куплю в Эфесе».

Временами Дрио хмурилась и застывала над какой-нибудь вещью, словно думая о чем-то тревожном. Но тут же стряхивала с себя наваждение, чтобы ободряюще улыбнуться сыну.

Феодор наловил губанов, зажарил на вертеле, после чего завернул рыбин в кусок холстины и сунул в мешок. Он старался вести себя как взрослый, поэтому не приставал к брату с вопросами.

На рассвете Геродот зашагал в гавань. Зевс Геркей задумчиво смотрел ему вслед с постамента. Чайки деловито склевывали у остывшего кострища остатки рыбьей требухи. Галикарнасец несколько раз обернулся в надежде увидеть Поликриту.

Херил обнял друга за воротами. На прощанье сунул в руку терракотовую фигурку Гермеса Эрмуния в крылатом пегасе и с кошелем в руке:

— Пусть будет твоим талисманом... Ты ведь теперь купец.

Красный лемб Харисия с облезшей краской терся скулой о тростниковый кранец. Зеленая муть бултыхалась у причала. Рассветное солнце озорно выглядывало из прозрачных лужиц на квадрах. Ночной бриз слабеющими порывами тормошил парус.

Капитан встретил его на полубаке.

Бросив мешок на палубный настил, Геродот вдохнул полной грудью утреннюю свежесть. Ночные тревоги невидимо стекали с него как жертвенная кровь с фартука жреца. Теперь рискованное предприятие казалось ему не таким уж безнадежным.

Внезапно кожаная занавесь рубки раскрылась, и на палубу выскользнула Поликрита. Саммеотка стояла с виноватой улыбкой, пока Геродот ошалело смотрел на нее. Потом он порывисто обнял любимую.

Харисий с усмешкой на лице отвернулся.

4

Эфес оглушал гвалтом.

Огромный бронзовый кабан щерил клыки с мраморного постамента в центре дейгмы. Сардины из утреннего улова еще трепыхались на телегах. Стерегущие товар возницы палками отгоняли назойливых чаек.

Зычные голоса купцов, скрип такелажа, крики ослов и шорох сотен сандалий по вымостке вплетались в мерный шум накатывающего на причалы прибоя, создавая неповторимую музыку порта.

С реки Каистр доносились глухие барабанные удары. Толпа впряженных в постромки рабов тянула в сторону Священной гавани длинную связку ошкуренных кедровых бревен.

За оптовым рынком высилась зеленая стена каштанов. Пахло рыбой, специями, дегтем и шерстью. В загоне безнадежно блеяли козы, потревоженные налетевшим с болот гнусом. Кудахтали куры, задиристо кричали бойцовые петухи.

Рыбак в скользком от слизи фартуке разделывал на камне тунца. Портовая шавка вертелась под ногами