Мы все воспитаны тоталитаризмом, однако это не просто какая-то политическая система, нет, его корни вросли в души людей, и поэтому мало избавиться от власти КПСС, надо избавиться и от духовного рабства. А разве не духовное рабство несет нам религия в лице того же православия? Разве духовный тоталитаризм Поместного собора лучше духовного господства почившего в бозе Политбюро? Александр Павлович сделал паузу и, убедившись в полном внимании слушателей, продолжал: — Любой тоталитаризм начинается с того, что какое-то общество или даже просто группа людей заявляют о наличии общей цели. И не важно, какой будет эта цель — всеобщее счастье или преступление, — важно, что с определенного момента ее достижению будут подчинены все силы и средства данного общества.

Стоит ли говорить о том, что у любой религии есть эта общая цель, которую, обобщая все заповеди, можно сформулировать так — находиться как можно ближе к Отцу Небесному при жизни, чтобы воссоединиться с ним после смерти. Тут непременно возникает иерархия ценностей: «грехи» и «богоугодные поступки».

Второй момент логично вытекает из первого — возникает неравенство, поскольку все люди делятся на более полезных для достижения данной цели — «богоугодных» — и менее полезных. Вообще говоря, стремление к делению окружающих на «своих» и «чужих» заключено в природе человека как стадного, общественного существа. Тоталитаризм делит людей на «преданных» и «подозрительных», национал-фашизм — на «чистокровных» и «нечистокровных», религия — на «верующих» и «неверующих». При таком делении главное достоинство человека состоит в принадлежности к «своим», и лишь потом в дело вступают какие-то иные критерии. Я же в своем учении предлагаю самое простое: деление по личным достоинствам каждого человека. Христиане могут возразить, сославшись на Библию, что «для Христа нет ни эллина, ни иудея», но здесь надо вспомнить о том, что отношение верующих к неверующим всегда оставалось враждебным в те времена, когда у них была возможность карать, и снисходительно-пренебрежительным — когда такой возможности не было. Интересно отметить, что любая вера сильна не «истинностью» своего учения — да и как можно подтвердить или опровергнуть такую истинность, если в основе ее лежит любовь к Богу? — а количеством верующих. Разве можно говорить об истинности любви? Она или есть, или нет. Поэтому всякой религии присуща и еще одна, общая с тоталитаризмом, черта — это стремление к. постоянной экспансии…..

На этом месте две пенсионерки поднялись со своих мест и, пригнув головы, стали пробираться к выходу. Возникла небольшая пауза, воспользовавшись которой Денис коснулся рукой колена жены.

— Ты чего? — спросила она.

— Да нет, просто так… Тебе нравится?

Она неопределенно пожала плечами.

— А тебе?

— Чем-то напоминает Фридриха фон Хайека, был такой знаменитый экономист. Однако я еще не разобрался, к чему он клонит. Останемся и будем слушать дальше?

— Да.

Александр Павлович внимательным взглядом окинул свою аудиторию и продолжил:

— Далее, когда имеется общая цель, то все средства данного общества или данной группы людей направлены на ее достижение, поэтому для удовлетворения интересов простых граждан никаких средств уже просто не остается. Помните, как Остап Бендер, получив свой миллион, так и не смог построить особняк «в мавританском стиле», поскольку строили «только для коллективов и организаций» и все строительные материалы уже были «распределены по заявкам промышленности и кооперации»? А что такое нынешняя грандиозная стройка храма Христа Спасителя, как не тот же рецидив тоталитаризма? Решение о такой стройке принимают государственные чиновники, которые распоряжаются государственными деньгами, большую часть которых составляют деньги неверующих, и что в итоге?

А в итоге этих самых государственных: средств не хватает на нужды людей, в них нуждающихся: на пенсии, богадельни, пособия кормящим матерям и т. д. Но разве вера в Бога нуждается в роскошном храме? Разве сам Бог нуждается в том, чтобы молитвы к нему возносили в окружении ослепительно сверкающей мишуры? Не напоминает ли все это историю с гигантскими авианосцами времен «холодной войны» и противостояния лагерей «капитализма и социализма»? В качестве военного средства такие авианосцы очень уязвимы, но зато способны производить внушительное впечатление на жителей «третьего мира», убеждая их в мощи того или иного «лагеря». И не похож ли возводимый храм на некий «идеологический авианосец», необходимый церкви для того, чтобы, поразив воображение, расширить ряды верующих? Кому нужен этот храм — Богу или русской православной церкви, чтобы, ослепив воображение, увеличить число верующих, а тем самым способствовать собственному процветанию. Верующие ли эти пастыри, живущие во имя земных благ? Нет, они — бессознательные атеисты!

Идем дальше. Чтобы облегчить достижение поставленной цели, вводится запрет на ее критику, поскольку единодушие значительно облегчает любую совместную работу. Ну а цензура — это конец истины. Надо ли говорить о церковной цензуре и религиозном фанатизме? Этому бесконечное множество примеров. Да, существует какое-то Высшее начало, да, есть такие вещи, которые в принципе недоступны нашему разуму! Почему то или иное олицетворение — Христос, Аллах, Магомет — выдается за само высшее начало? Почему именно православие является «правильной верой», а католицизм нет? Каждая религиозная конфессия требует верить именно в ее Бога и исполнять именно ее обряды — почему? Да потому, что нетерпимость к инакомыслию — неотъемлемая черта любой тоталитарной системы! Нельзя мыслить свободно в рамках религиозных догматов — это то же самое, что «свободно» блуждать по лабиринту!

— А что, ей-богу неплохо, — хмыкнул Денис, наклоняясь к Галине, — если бы он был моим преподавателем, то я охотно ходил бы к нему на лекции…

Она в этот момент смотрела куда-то в сторону и ничего не ответила.

— Надо сказать и о том, что. принадлежность к коллективу освобождает человека от совести, и он становится иждивенцем, утрачивая такие качества, как самостоятельность, способность к риску, ответственность. Нравственным становится то, что служит достижению общей цели вне зависимости от средств. Вместо морали вводится квазимораль, одни правила поведения предназначены для избранных, другие — для всех остальных. Религия очень гордится тем, что является основой морали, что следование ее заповедям удерживает людей от совершения антиобщественных и аморальных поступков, то ли из страха перед Божьей карой, то ли из опасения попасть в ад. Но это только у «рабов Божьих», у людей, склонных к тоталитарным формам мышления и поведения, совесть должна обязательно опираться на Бога! Им, как и детям, обязательно требуется Отец, который бы строго следил за их поведением, наказывая непослушных и поощряя отличившихся. Свободному человеку достаточно только одной заповеди: «Не делай другому того, чего не желаешь себе». Или — в положительной форме — «поступай по отношению к