чтобы ее не расстраивать. Да и по правде сказать, ему нравилась идея больше времени проводить с Элоди, и он знал, что справится с этим лучше, чем Белла, которая явно сходила с ума в четырех стенах. Он надеялся, что с возвращением к работе она перестанет быть такой собственницей и будет легче относиться к его встречам с семьей и друзьями.

— Знаешь, а может быть, не стоит все-таки переезжать в Саффолк? — предложила Белла, прервав его размышления. — Может быть, в Суррее будет лучше?

Бена насторожил тон, которым она это произнесла, — он уже не раз его слышал. Этот тон означал, что она не советуется с ним, а дает непререкаемые указания.

— Нет, Белла. Ты так настаивала на Саффолке и на том, чтобы быть ближе к моим родителям, что я ума не приложу, с чего это ты вдруг передумала. В любом случае уже поздно.

Белла пренебрежительно махнула рукой:

— Вовсе нет. Мы еще можем отказаться от покупки дома в Саффолке.

— Нет. Ты настояла на Саффолке, поэтому мы туда переедем. И мне нравится дом. К тому же будет хорошо оказаться поближе к маме, ведь она теперь осталась совсем одна…

Бен почувствовал, как Белла напряглась. Он редко ей перечил и почти всегда в результате сдавал назад, но в этот раз он решил, что вопрос слишком важный, чтобы, как обычно, уступить.

— Это должно быть совместное решение, — фыркнула она.

— Это и есть совместное решение. Мы ведь вместе его выбрали, помнишь? — говоря это, Бен осознал, что, хотя и присутствовал при осмотре домов, у него вовсе не было права голоса и дом она в конце концов выбрала сама. — Впрочем, честно говоря, ты не особо интересовалась моим мнением при выборе, верно?

Лицо Беллы помрачнело, а глаза превратились в узкие щелочки.

— Только не играй со мной в эти игры, Бен. Пока ты срывался с места по первому зову маменьки, мне приходилось все решать самой. Поэтому теперь я решила, что нам будет лучше в Суррее.

— Напомни-ка, как далеко это от дома твоей матери?

— Господи! — с досадой воскликнула Белла, закатив глаза. — Помощь моей мамы с Элоди нам не помешает, поэтому хорошо, что она будет рядом.

В голове Бена мелькнула мысль о том, чтобы прекратить спор и просто поступить как всегда — дать ей все сделать по-своему. Но после такого напряженного и печального дня ему этого не хотелось.

— Моя мама тоже может помочь, особенно теперь, когда она осталась одна. Это даст ей возможность сосредоточиться на чем-то.

— Она не так хорошо ладит с Элоди, как моя мама. Я не хотела бы оставлять малышку с ней. Сегодня твоя мама совсем не обращала на нее внимания…

— Ну, думаю, если она сегодня хоронила мужа, то, наверное, никак не могла уделять все внимание Элоди.

— Только не надо сарказма, Бен.

Бен стиснул зубы.

— Разумеется, моя мама не так хорошо ладит с Элоди, как твоя, потому что у нее не было такой возможности. Если бы она провела с девочкой столько же времени, сколько и твоя мама, она оказалась бы ничуть не хуже. И это не ее вина, что ее не подпускали к Элоди в первые месяцы жизни.

Договорив, Бен подумал о том, как больно было его отцу, которому не позволяли увидеть внучку. Не было ли это напряжение одной из причин его смерти? Он с ужасом отмахнулся от этой мысли, не в силах даже предположить, что они с Беллой могли нести какую-то ответственность за это.

— Она сама виновата, что так набросилась на меня в Рождество. И с тех пор не так уж сильно и пыталась извиниться. Нет, учитывая наши натянутые отношения, я полагаю, что в Суррее будет лучше.

Белла говорила отрывисто и четко, как всегда бывало, когда она отказывалась уступать. Уже не в первый раз Бен почувствовал себя загнанным в угол. Да, Белла была потрясающей и могла быть бесконечно очаровательной и веселой, когда хотела. Он любил ее, и, когда она была в хорошем настроении, ему нравилось быть рядом. Но все чаще она пугала его темной стороной своего характера.

Когда они вернулись в лондонскую квартиру, Белла сразу уложила Элоди в кроватку, а потом вышла на кухню, где Бен сидел за столом с бокалом красного вина. Ему весь день отчаянно хотелось выпить, но Белла настояла, что обратно машину поведет он, а она решила впервые за все время их знакомства выпить бокал вина. С широкой улыбкой она достала из шкафа бокал и налила в него ледяной воды из холодильника.

— Ну, твое здоровье! — сказала она, коснувшись своим бокалом бокала Бена и сделав большой глоток.

Бен последовал ее примеру, чувствуя себя как никогда одиноким.

— Да ладно тебе, Бен. Прекрати дуться, пожалуйста. — Лоб Беллы пересекла раздраженная морщинка.

— Я не дуюсь, — устало возразил он. — Я просто расстроен. Все еще не могу поверить, что отца и в самом деле больше нет. Что я больше никогда его не увижу. Что Элоди вырастет, не зная его. От всего этого мне становится невыносимо грустно.

Белла закатила глаза:

— Ну, моего она тоже не узнает, так что тут у нас получается ничья, так ведь?

— Боже мой, Белла! Это же не соревнование!

Белла уперлась в него холодным взглядом:

— Я этого и не говорила. Хватит додумывать за меня.

Бен фыркнул и покачал головой.

— Не смей на меня фыркать! — зашипела Белла, и ее глаза вдруг вспыхнули. — С меня хватит!

— Знаешь, не только с тебя!

Слова вылетели прежде, чем Бен успел их остановить, и, казалось, повисли в воздухе между ними на некоторое время, прежде чем достигли цели. Белла вцепилась в бокал с такой силой, что костяшки пальцев побелели, а потом вскинула руку и швырнула бокал в него. Бен инстинктивно увернулся, и бокал ударился о стену за его спиной с необыкновенно мелодичным звоном.

— Белла! — потрясенно воскликнул он, бросив взгляд через плечо на стену, по которой стекала вода. — Зачем ты это сделала?

Но прежде чем он понял, что происходит, Белла набросилась на него, хватая за волосы и колотя кулаками. Поскольку он сидел, на ее стороне оказались и фактор неожиданности, и преимущество в росте, и Бен оказался почти не в состоянии защититься от ее ударов, достигавших цели с болезненной точностью.

— Прекрати, Белла! — заорал он что есть мочи, пытаясь докричаться до нее.

Но она, словно дикий зверь, продолжала царапать и колотить его из всех сил.

Наконец, тяжело дыша от изнеможения, она остановилась так же внезапно, как и начала.