Сумэй взглянула на брата и вздохнула. Младшенький он у них, избалованный да женщинами воспитанный. Он даже с ней если подерется, так плакать начинает. Но все равно, нельзя ему в монастырь. Лучше в армию, все же деньги будут. А если выслужится, так и семью за собой потянет, сестер замуж отдать сможет, тем более что у сестрицы Ми-дадзе такие обстоятельства получились…

Она покачала головой. Если в семье не будет нормального мужчины, то придется кого-то из сестер торговцам продать. И денег много не выручишь, они-то потом перепродадут в публичный дом втридорога. Но там можно хоть какие-то связи наладить, замуж выйти, сестер с нормальными мужчинами свести… так что то, что Крепконогая Юй нашла Жемчужину Дракона — это просто спасение для их семьи. Да, они получат от этой находки не так уж и много, но все равно. Это шанс. Переехать на континент, купить домик, открыть чайную, например. Жиминя, балбеса такого, выучить и на Императорские Экзамены отправить, глядишь и сдаст. А если сдаст, то и будущее обеспечено считай, устроится чиновником куда-нибудь, а там и вся семья нормально заживет…

— Я — мужчина! — отзывается Жиминь: — у меня и нефритовый стержень есть! Скоро волосы начнут расти! Вчера я уже один волосок на подбородке нашел, борода растет.

— Врешь! А ну покажи! — поворачивается к нему Сумэй.

— А нету его. Я его сдуру вырвал, матушке показать. — потупился Жиминь: — а потом понял что надо было дать вырасти.

— Пфф… чего еще от тебя ждать. Ты лучше к армии готовься, раз у нас денег нет чтобы учебники купить и репетиторов нанять. — говорит Сумэй: — зачем тебе монастырь? Там же нельзя с девушками общаться.

— Зачем мне девушки. От вас только шум лишний. — рассудительно замечает Жиминь: — вас в семье четыре штуки и от вас у меня уже голова болит. Буду сам в монастыре жить.

— И что, тебе вот прямо никто не нравится? — пристает к нему Сумэй: — даже дочка булочника Вана? Та, что с белой кожей и черными глазами? Которая как движется, так словно у нее внутри молоко бултыхается?

— Не нужна мне она! От девушек одни неприятности! — мотает головой Жиминь: — лучше давай земляные орехи уже собирать! Вон и полянка… — он замирает с открытым ртом. Сумэй смотрит туда, куда уперся его взгляд. Посредине поляны, освещенная прямыми солнечными лучами — лежит девушка в самых нарядных и богатых одеждах, которые она когда-либо видела. От взгляда Сумэй не укрывается ни богатство наряда, ни нефритовая подвеска на поясе, ни небрежно перевязанные ступни, кровь, вытекающая из носа и уголка рта. Богатая. Знатная. Но — босиком, разрезала одежду на полоски и замотала ноги, дурочка, кто же так делает? В лесу полно деревьев с гибкой корой, которую можно снять и сделать обувь, такие вот боты как на ней и на Жимине. Явно не местная. Ну конечно не местная, такое богатство просто в одежде, опять-таки нефритовая подвеска, целое состояние такая стоит. И конечно же нож… рукоять из коралла, навершие из нефрита, инкрустация серебром… клинок из дорогой стали, туманная сталь, разводы по всему лезвию… кто она такая?

— Какая красивая… — выдыхает за спиной Жиминь. Сумэй бросает на него быстрый взгляд и думает о том, что не пойдет юный Жиминь ни в какой монастырь. Какой тут монастырь, вон весь красный стоит…

Глава 11

Глава 11

Вдох. Белоснежная прана вдыхается через нос и проходит по своду черепа, по затылку, вниз по позвоночнику, через средоточие в солнечном сплетении, ниже, туда, где у нормальных людей находится точка дантянь, угловой камень системы меридианов. И уже оттуда — она напитывает внутренние органы, наполняя их, насыщая энергией и силой.

Выдох. Прана собирается из каждого уголка тела и выбрасывается наружу коричнево-желтым, гнойным облаком, очищая организм.

Вдох. Крохотные коготки, раздирающие ее изнутри, никуда не пропали, боль и слабость по-прежнему с ней, но она уже не думает об этом. Когда болит все время, когда мир вокруг всегда немного желтоватый от боли — к этому нельзя привыкнуть, с этим скорее смиряешься. Пилюли Золотистой Ци было бы достаточно… но ее не достать тут.

Она открывает глаза. Смотрит в потолок. Деревянные балки и перекрытия, сверху прикрытые пальмовыми листьями. Когда идет дождь — обязательно где-нибудь да капает. Мама Чун борется с этим, посылает младшую Сумэй на крышу, найти место протечки и накрыть его большим пальмовым листом, но протекать начинает в другом месте.

— Старшая Тай! — а это одна из средних сестер, Сутан, невысокая, коренастая, с коричневыми, загорелыми руками и ямочками на щеках. Она поворачивается к ней, подсаживается и наполняет чашу водой из большого кувшина.

— Будете пить? — спрашивает она и Сяо Тай — кивает. Пить она хочет всегда. Дефицит Ци разъедает ее изнутри, мешая думать, мешая двигаться, вызывая постоянную жажду. Раньше она всегда гадала, что же будет, когда у нее кончится Ци, а пилюль рядом не будет. Теперь она знает. Слабость, такая, что руку не поднять, постоянная жажда и боль внутри. Сможет ли она восстановится? И сейчас она даже не ведет речи о том, чтобы снова летать на Лезвиях Ци, наслаждаясь силой и скоростью передвижения, или о том, чтобы уничтожать врагов Пушкой Гаусса. Хотя бы просто не испытывать постоянную боль внутри и нормально двигаться. А не так как сейчас — когда кажется, что к каждой руке и ноге привязали грузы по сотне даней весом.

Сутан помогает ей чуть приподняться и подносит ко рту чашку с водой. Чашка старая, выщербленная, глина плохо обожжена, на ней нет никаких узоров или поучительных сцен из древних, классических произведений, но ей сейчас не до этого. В чашке есть вода и этого достаточно. Она пьет, чувствуя, как живительная влага смачивает ей глотку, как она попадает прямо в желудок, на время пригасив пожар внутри. Сейчас бы обезболивающего, думает она. Может быть попросить Сутан сходить в лавку за вином? Побольше вина и она сможет заснуть вечером, а не страдать, ворочаясь в постели, мучаясь от болей внутри… интересно, опиаты тут уже в ходу или нет? Сделать опиум — ничего сложного, нужно только побольше мака, вот и обезболивающее… маковый отвар. На Руси таким поили младенцев, чтобы спали