— Меркантильный ты, Лев. Я с тобой общаюсь от чистого сердца, а ты все на еду переводишь. Ты знаешь, кто такой Сифонов?

— Только с твоих слов, местный воротила.

— Не просто местный воротила. А человек, занимающийся в Онейске туризмом и сферой развлечений. И разыскивать его взялись прямо с утра — когда приличные люди уже на службе, и только отпускники спят и видят во сне, как восход золотит макушки соснового бора. Не через десять дней после подачи заявления, а сразу. Потому что он не явился на серьезную, очень серьезную сделку. Из тех, ради которых стоит встать пораньше. Он же к назначенному часу не явился вообще. А в городок поехал, чтобы встретиться с одним человеком. И человек этот уже вовсю вращается среди поклонников и раздает автографы. Ему и алиби не нужно, его перемещения можно отследить по смене локаций на фотографиях в Сети. А Сифона нет. И на звонки он не отвечает. Смекаешь, о ком речь?

Голос Вити повеселел. Потому что на кличке «Сифон» Гуров смежил веки. Медленно поднес руки к лицу и крепко сжал пальцами переносицу.

— От кого информация о том, что Сифон поехал туда ради встречи с Полонским?

— От секретаря. Звезду хотел на мероприятие заманить. По старому знакомству. И раз сделка сорвалась, видимо, не преуспел.

— А о старом знакомстве известно откуда? Когда, что их связывало?

Сизый поднялся на ноги, и Гуров встал следом. Виктор посмотрел на обратившую на них внимание официантку, потом снова на Гурова.

— Темнишь ты, Лев, недоговариваешь. Ну и шут с тобой. Одно я знаю точно, мои новости трех круассанов стоят. И когда ты начнешь рассказывать мне все, что знаешь, полковник, я даже сам начну платить за свой кофе. Пока же, увы-увы.

Гуров расплатился, и мужчины неспешно зашагали в сторону парковки. Поняв, что комментариев не будет, смышленый Витя продолжил:

— Если бы я знал. О давности знакомства ничего сказать не могу, это цитата из речи секретаря. — Сизый остановился по одну сторону машины и оперся на крышу, над водительским сиденьем. Гуров встал напротив. — Но могу заявить со всей ответственностью, что личность Сифон прелюбопытная. Жаль, неприкосновенная.

— Это почему еще? — Гуров со своей стороны облокотился на крышу и сдвинул брови.

— Потому что мы провинция, Лев. Глубинка. Вот у вас, в центре, однорукие бандиты еще стоят где-нибудь?

— Нет, конечно, это незаконно.

— А у нас стоят. И кто-то это Сифону разрешил. Но это не самое пикантное. Ему многое разрешают, он не зарывается, но деньги делает приличные. Может быть, на его шалости прокуратура и мэрия смотрят сквозь пальцы, потому что он их прикармливает. А может быть, потому, что Сифон способен украсить любое мероприятие самыми красивыми девушками для сопровождения. У нас все на головах ходят от счастья — хоть крошечный, а все же повод его прихватить за нежные жабры. Даже если найдется. Таких людей не сажают, у него подвязок больше, чем у магазина нижнего белья.

Гуров в подробностях припомнил разговор, подслушанный вчера в лесу. Задумавшись, даже склонил голову к плечу, хотя Маша следила за тем, чтобы он так не делал, потому что оперативник-важняк не должен быть похож на немецкую овчарку. В голове никак не увязывалось, и слова продолжали бежать по кругу, перескакивая друг через друга и не давая смысла. Сифон. Сопровождение. Полонский. «Как в старые добрые времена…». «Все будет прилично…» Ярко, будто увидел только что, он вспомнил полные злобы глаза Аджея. И его обещание убить, спокойное и холодное.

— Подожди, Вить. Так Сифон, он что…

— Он сутенер, Гуров. Поставщик самых сочных, элитных девок в городе. — Сизый посмотрел из-под ладони на солнце и поторопил: — Жарко, Лев. Ты или доверяй мне, думай вслух, и мы с тобой до чего-нибудь дойдем, или скажи мне, куда тебя подбросить, если надо. Потому что над Полонским сгущаются тучи. И мы либо помогаем парню по доброте душевной, раз к делу нас не подпускают, либо я сижу у себя в участке и провожу воспитательные работы с молодежью. Как ты мне и велел.

Гуров вздохнул. Облизнул губы, решаясь. Поднял взгляд на Виктора.

— Я правда что-то видел, Вить. Вчера, в «Обетованном». Но была ночь, и видно было плохо, и не слышно ни рожна из-за фейерверка. Не могу я тебе всего сказать, извини. Потому что представить не могу, чем обернется, и не хочу втягивать. Но если ты провел уже все воспитательные работы с хулиганами и тунеядцами… Ты не знаешь, случайно, где Сифон живет? Его самого, как я понимаю, дома нет. Может, прислуга… Должна же быть у такого человека хотя бы экономка. Да? Подбросишь меня туда, если не сложно?

Сизый сощурил глаза.

— Прислуга робкая, пропажей хозяина напуганная. У тебя удостоверение УГРО с собой, Лев?

Путь лежал за город, и времени обдумать ситуацию у Гурова было достаточно.

«Витя верно сказал, Аджею не нужно алиби, его постоянно видят два-три человека, и это в лучшем случае. Но вчера он уходил гулять по «Обетованному» без охраны. Выступал со сцены, давал интервью и раздавал автографы. А еще подходил к понравившимся компаниям, приспускал капюшон и улыбался. Подсаживался на дощатые лавки к людям, спрашивал, как дела. Ему были рады, легко представить. Потом снова надевал капюшон и растворялся в сумраке. Это время его передвижения и контакты отследить невозможно. Но и не нужно, все это время Сифон был в порядке. Два с лишним часа никто не дышал Аджею в спину, не напоминал о расписании и времени. Он разговаривал с людьми, которые любят его, и был почти счастлив. А потом нелегкая вынесла на него Сифона. Разговор был такого свойства, что ради него пришлось отойти не только от людей, но и от машины, в самую глушь. И за это время Сифон сумел превратить обаятельного и чуткого к чужой беде парня в человека, способного на все».

Не доезжая до палаточного городка, они свернули влево. Проехали минут пятнадцать и оказались возле жилого комплекса, из тех, чьи хозяева имеют в частной собственности не только коттедж и землю под ним, но и часть сбегавшей к реке, благоустроенной набережной. Онейка была рекой не широкой, но чистой, местами у воды виднелись шезлонги и зонты от солнца. Гуров рассматривал через запыленное стекло сияющие чистотой высокие, отливающие первозданной голубизной окна, разноцветную черепицу крыш, делающую строения похожими на пряничные домики из сказки. И думал о том, что любой ребенок, живущий здесь, оказавшийся на