собирая документы, проставляя апостили. Сам он был где-то посередине. Сначала купил чемодан. В родной город хватило бы и рюкзака, но сейчас понадобится много места. Почему-то страшнее всего было писать арендодателю, что он не продлевает аренду. На то, чтобы найти эту квартиру, ушло два месяца, а еще ему нравилось жить в Измайлово, на краю парка, где по вечерам летали летучие мыши. Егор ожидал, что хозяин будет расспрашивать, что и почему, но тот лишь равнодушно бросил: «Ок» – и уточнил, когда он вывезет вещи.

Вещи. Они как моллюски на брюхе кита. Что сказал бы кит, узнав, что нужно их все счистить и дальше плыть абсолютно голым? Наверное, удивился бы, откуда у него столько, он-то думал, что всего парочка самых важных. Так же и Егор рассматривал свой китовий живот и поражался, когда успел обрасти таким количеством хлама. Надо ехать налегке, а все ненужное – выбросить или раздать. Главное ни о чем не жалеть и не оглядываться.

Но в итоге вещи рассосались на удивление быстро. Шмотки он сдал в первый попавшийся благотворительный пункт, а книги отволок в букинистический, куда сам часто заглядывал. Квартира сделалась пугающе пустой, а все остальное – до жути реальным. Труднее всего было с техникой, например с огромным монитором. Не потащишь же его в самолет, а с другой стороны, он нужен для работы. Эти значимые мелочи наполнили его жизнь и вытеснили из нее прошлое. Теперь он жил будущим и сам себя опережал на две недели.

* * *

Лена написала ему: сегодня в шесть, сможешь? Егор долго не мог вспомнить, что именно в шесть, а потом посмотрел в календарь – день рождения Тани Галушкиной. День рождения Ленкиной дочери. Боже мой, неужели все это и правда совпадение? Он спросил, что подарить. Только ничего тяжелого и никаких книг.

Сегодня какой-то очень значимый день, и даже если никакого шифра не существует, что-то должно произойти. Через две недели он уедет от сестры, от квартиры в Измайлово, от матери, от «Белого лебедя» и от могилы Тани.

В «Детском мире» он долго кружил вокруг полок, чтобы выбрать не книгу и не игрушку. Какой смысл в дне рождения, когда тебе год? Все равно его не запомнишь, а тут еще и подарок нормальный запретили дарить. В итоге выбрал очень маленький дождевик с узором, как у божьей коровки. Ленка с Лешей жили на чемоданах гораздо дольше, чем он: год назад они стали задумываться о переезде, выбрали Канаду, подали на визу, а дальше тонны бюрократического мусора. Егору и хотелось, и не хотелось, чтобы они уезжали. С одной стороны, отрывать от себя сестру было мучительно. Не то чтобы они были как-то особенно близки, но Ленка была как подпорка на случай, если что-то пойдет совсем не так. С другой – если все получится, у него будет кто-то аж на другом конце света. Это почти как если бы кто-то умер, а потом явился к тебе призраком. Страшновато, зато теперь ты точно знаешь, что загробная жизнь существует. Точно так же и он будет знать, что Канада есть не только на картах.

Полупустая квартира сестры была украшена шариками и бумажной надписью «С днем рождения». Белые и розовые шарики прилипли к потолку, хвостики сиротливо свисали. В этом кроется их главная нелепость: весь праздник концентрируется там, куда ты в норме редко поглядываешь. Вика, Ленкина дочка, сидела у нее на руках, рассматривая поочередно то свою ногу в носке, то торт на столе. Вид у нее был отрешенный. Лешка надел картонный колпак и пытался привлечь внимание ребенка свистком, который разворачивался из улитки в длинный бумажный язык. Выглядели они как люди, которые изо всех сил пытаются изобразить веселье.

Классный дождевик, сказала Лена, приближая его к Вике. Спасибо, что не розовый.

Упаковку снимать не стали, чисто по картинке. Но Вика оттолкнула подарок, и Егор расстроился. Ленка могла бы хоть открыть, накинуть на нее, сказать, что этот дождевик превращает людей в огромных божьих коровок. Такой Кафка для самых маленьких.

А еще кто-нибудь придет спросил он, когда пустота квартиры стала давить совсем уж непереносимо.

Забавно, что собственная квартира так не действовала. Егор не любил тусить с малознакомыми людьми, но сейчас вдруг страшно захотел, чтобы кто-нибудь пришел и занял собой эту бумажно-шариковую пустоту.

Пришли друзья, которых он не знал, тоже с ребенком, но детям не дали поиграть. Ленка объяснила, что в этом возрасте младенцы друг с другом не играют. Когда Вика увидела другую девочку, она расплакалась и попросилась на руки к папе. Ни у кого из друзей сестры и ее мужа не было ни татуировок, ни пирсинга, и Егор болтался среди них, как инопланетянин. Торт, как выяснилось, тоже был не для ребенка, а для гостей. Вике дали только фруктовое пюре. Оно влажно блестело вокруг рта, а когда она захватывала губами пластиковую ложку, то случайно выдувала пузыри. Никого, кроме Егора, это не смущало, но ему самому после такого есть перехотелось.

Булочка переходила из комнаты в комнату, стуча когтями по полу. Никто не обращал на нее внимания, поэтому Егор присел на корточки и почесал ее. У корги обманчивая шерсть: со стороны кажется мягкой, как плюш, а на ощупь жесткая. Авиабокс стоял в углу, зажатый двумя чемоданами. Лена объясняла, что Булочка не проходит по габаритам в салон, поэтому полетит в багаже. Чертову уйму часов проведет в страшной тряской темноте, совсем не понимая, что происходит. Это же больше суток в пути – ее хотя бы будут доставать на пересадках, давать пописать? Булочка лежала на боку и напрягала уши туда, где годовалую Вику развлекали говорящими игрушками. Хоть Ленка и просила не дарить игрушки, кто-то из гостей все равно принес, и Вика обрадовалась им больше, чем дождевику. И сестра ничего не сказала, только кинулась благодарить.

Егор быстро устал от компании и перешел в другую комнату, без шариков и размазанного вокруг рта пюре. Булочка пошла за ним. Она еще ничего не знала про авиабокс и как много часов спустя она выйдет из него совсем в другой стране, с другими запахами и звуками. Вряд ли она поймет, что оказалась на противоположном конце света, но наверняка это будет совсем не похоже на ее прежнюю жизнь. Оттуда останутся только Ленка с Лешкой и Вика.

Мы приучаем ее потихоньку, сказала Ленка, появляясь в дверях с Викой. К боксу в смысле, но все равно, конечно, страшно: Булочка не может долго в закрытых пространствах, не знаю, как она полетит. Мы даже обсуждали, не отдать ли ее тебе. Ты же все равно дома сидишь в основном. Но потом решили, что нет, она же член семьи, как можно оставить.

Егору не понравилось, что о нем говорят, как о чем-то вроде плесени. Обсуждали, не оставить ли ему Булочку, как будто речь идет о неодушевленной собаке и неодушевленном Егоре. Он перестал чесать собаку. К ладони прилипли короткие шерстинки.

Как-то глупо вышло с этим днем рождения, сказала Лена и принялась поворачиваться туда-сюда. Я хотела праздник, понимаешь? Хотела, чтобы мы с Лешей как-то запомнили ее первый год, понятно, что она сама вряд ли это сохранит в памяти, но мы-то – да. Вот «Полароид» купили, чтобы фотографии сделать, а в итоге все на бегу, бестолково.

Я так понимаю, вам визу дали?

Мы уже билеты купили. Жесть сейчас, что с самолетами, но появилась хоть какая-то определенность. Через три недели вылетаем в Ванкувер, документы уже все сделали, но все равно хочу перестраховаться и тебе оставить генеральную, ты не против? Кстати, если хочешь, переезжай в нашу квартиру, арендодатель очень адекватный и будет рад, если кто-то из знакомых тут поселится.

Егор не смог бы себе позволить снимать тут квартиру, даже если бы решил остаться в Москве. Ему казалось, что Ленка должна была об этом знать, но вид у нее был измотанный и искренний. Вид человека, который слишком устал, чтобы врать. Дольше утаивать он не мог и даже обрадовался, что наконец придется кому-то сказать напрямую. Он еще ни разу не произносил этих слов, хотя много раз представлял себе, как это будет, и готовился. Но тут Вика раскричалась – внезапно, как будто