Наверное, сейчас думает о том, как был недальновиден. Что не увидел ходячее зло рядом с дочерью. Не распознал опасность.Я не мог определить по голосу его настрой. Впрочем, так было всегда. Командир умел скрывать эмоции.

Он ждет ответа. Скажу прямо:

– Не доживу.

– Вступай в отряд лис, мы дадим снаряжение и прикроем. Я тебе давно предлагал, – сказал Никс, и я удивленно вскинул голову.

– О, с ним еще работать и работать над выражением моськи. Все же выдает, – заметил Захар.Вступить в отряд? После того. что я рассказал? Стать одним из них с моим прошлым? Он хорошо меня расслышал? Ничего не пропустил?

– Да, парень. Тебя даже пытать не надо – на лбу все мысли написаны, – подключился Андрей.

Я посмотрел в глаза каждому из семерых лис, и не увидел приговора ни в одном взгляде.

Никс только сказал, доставая огромную карту города и пригорода и расправляя на большом столе:

– Наконец я понял, что в твоей голове.

И все.

Все!

Но Никс вдруг поднял взгляд и спросил:Все? Наверное, он потом наедине скажет, чтобы я даже не думал подходить к Олесе. Просто при ребятах не хочет эту тему поднимать.

– Ты еще здесь? Тогда слушай приказ: забрать мою дочь из дачного дома предприимчивой бабули и привезти сюда. И медолиса захвати.

– Есть! – принял приказ я и развернулся, не чувствуя пол под собой.Значит, Никс все знал про нору?

Я теперь в отряде лис. Меня послали забрать Олесю. И даже слова не сказали о моем прошлом.Что? Это все? Серьезно?

– Бура, – окликнул меня Никс.

– Да?

– Сколько сверхов с собой возьмешь?

Он прав. Нужно подстраховаться на случай, если за домиком уже приглядывают.

Я прикинул в уме: если бы Лисена могла оборачиваться, то трое. А если до сих пор не может, то еще двое нужны, чтобы ее прикрывать.

Оставил командиру все одного лиса. Сейчас пошлет меня. Хотя, он сам попросил рассчитать.– Пятеро, – не мигая, обнаглел я.

Никс одобрительно кивнул:

– Андрей – ты со мной. Остальные с Бурой. Нарядитесь красиво.

– Пошли, покажу наши парадные костюмы, – Захар повел меня за собой, открыл толстенную металлическую дверь с помощью сетчатки глаза и я вошел в мир оружия, спецснаряжения и гаджетов.

Мне до сих пор все казалось сном. Захар бегло рассказал об отсеках, где и что хранится, а потом раскидал все в руки снаряжение.

Я не успевал за скоростью, с которой лисы одевались.– Регенерация – это круто, но от пули, которая может тебя снять с задания, не спасет. Поэтому по форме номер один вооружаемся до зубов, себя любимого защищаем.

У него неправильно срослась кожа, а он и не исправил. Я не помнил, как его зовут, но знал, что он самый молодой из команды. И эта атмосфера мужского коллектива, который к тебе положительно настроен, дала мне по голове так, что в глазах все кувыркалось.– Ничего, привыкнешь, – сказал парень с косым шрамом на щеке.

Я сплю? Тогда я не хочу просыпаться.Я надевал форму, о которой мечтал столько лет, перебрасывался шуточками в коллективе, в который так хотел попасть, и не получил ни одного осуждающего взгляда.

Я будто оказался в своей мечте: я в спецотряде лис, еду за Олесей, и меня никто не осуждает.Мы сели в микроавтобус, выехали из подземного паркинга. Безоблачное небо встретило нас, делая этот день еще лучше.

Два дня я держался ото всех подальше, на случай, если дичаю. Купил палатку, спальник, все для жизни на природе и консервы на неделю. Раскинул палатку в живописном местечке и жил два дня так, как не жил никогда.

*** 

Саша

Это так странно.Свобода. В прямом смысле от всего-всего.

Никто не дергает. Никто не обходит стороной и не заглядывает в рот. Никто не указывает как быть со своим зверем. Никто не запирает, не боится, не просит сдать кровь на еще один анализ.

Мне словно сказали: это твое. Как наследство, как родители, как семья – даны навсегда по изначальным установкам. И можно любить или ненавидеть, можно общаться или обижаться, но они всегда есть и будут.Но и Леси с этой свободой не стало. И это тоже было странно. Она была как часть меня. Мой хвост. Всегда принадлежала мне еще с рождения. У меня и мысли не было, что истинность можно отменить.

Все всегда так мне завидовали: истинная рядом, сразу, навсегда. Вздыхали о том, что им бы так.

Но я всегда ощущал себя странно, когда говорили о необычных ощущениях с парой. Словно не чувствовал того, что должен. Когда слышал истории, на что сверхи шли, чтобы завоевать свою истинную человечку, то искренне не понимал их. Я такого никогда не испытывал.

Поругались – я заснул. А мне с утра: “Как? Выспался? Ты же с Лесей повздорил”.

Или мы год не виделись. Все вокруг косились, осторожно интересовались у отца, насколько у меня большие проблемы со зверем, раз я даже истинную не вижу. Строили версии, что так меня наказывают, или что Леся сама поставила мне условие взять гибрида под полный контроль. Какую только чушь не несли!

И отец сколько раз разговаривал со мной на эту тему. Достал до почек с этим “надо то, надо так, а вот я”. Да, я знаю, на что пошел отец ради мамы. Крут.

Надо. Должен. Пора. Нужно.Но я… Запутался.

Я слышал эти слова в отношении контроля и отношении пары.

А что у меня внутри? Я словно сую руку в огонь и не ощущаю жжения, а все вокруг смотря на меня, как на больного – вот что. Поэтому я никому не говорил, что у меня внутри.

И вот к чему это привело. В голове – мешанина, в душе – чувство, что меня все достало. В сердце – обида.Старался думать головой. Должен – сделал. Могу не делать – филоню.

Меня зацепил Олесин смех. Она так радовалась, что порвала нашу связь, так смеялась, что мою гордость раскатали в блин, свернули в трубочку и запихнули мне же в зад.

Я же собирался сделать дальше все, что от меня ожидали: пойти на примирение, разобраться в наших отношения, стать ей парой во всех смыслах. И что из этого получилось?

Как это – нет истинности?

Раньше были момент, когда я думал о смерти Лины и ощущал боль в голове, но теперь и она прошла. Когда хотел – я ел консервы, когда желал свежатины – охотился на кролика и ел сырым в