Шрифт:
Закладка:
Открытия последнего стоили ему жизни. 26 июля 1753 г., когда Рихман проводил опыты с атмосферным электричеством в своей лаборатории в Санкт-Петербурге, в железный шест электрометра с грохотом ударила молния, и ученый погиб. Его ассистент[47], стоявший рядом, выжил, однако эту историю, попавшую на страницы всех европейских газет, взяли на вооружение противники громоотвода – изобретения, которое вошло в моду год тому назад благодаря Бенджамину Франклину.
Медицина в раннее Новое время еще не вышла из средневекового состояния. Высшими авторитетами были античные врачи, такие как Гален и Гиппократ, а также араб Авиценна; основными методами лечения – кровопускание, очищение желудка и кишечника. Представления об организме базировались на учении о четырех гуморах, а методы хирургического вмешательства отличались крайней грубостью. Тугоухость и глухота, воспаление среднего уха и тиннитус были распространенными недугами, но, даже зная их симптомы, врачи не могли их вылечить. Впрочем, это и сейчас трудно. Первые анатомы уже изучали строение внутреннего уха, знали стремечко, наковальню и барабанную перепонку, установили наличие связи между нервными путями и мозгом, однако практикующим медикам все это ничуть не помогало. Когда их искусство требовалось тугоухому или глухому пациенту, они были бессильны. «Тогда наложи на голову повязку с теплым свиным легким… и глухому полегчает, – советует медицинский справочник франконского ученого Иоганна Шёнера (1477–1547) в 1528 г. – Или положи в воду семена латука в тряпице и выпей»[103].
И в Виттенбергском университете медицина застряла в Средневековье. Мартин Лютер (1483–1546) еще верил, что болезни насылают демоны, а лекарства и медицинские знания – это дар Божий: «Ведь с Его помощью врач может облегчать боли и изготавливать множество приятных, полезных лекарств, а также смешивать мази, чтобы больные исцелились»[104]. Во второй половине 1527 г., когда в Виттенберге бушевала эпидемия чумы, реформатор укрепился в сознании того, что действительно помочь больному может только хорошо образованный врач. Поэтому он подтолкнул к изучению медицины своего сына Пауля (1533–1593), который в итоге занял пост лейб-медика герцога Саксонии.
https://youtu.be/XfPI9oOcx1Y?si=aX_-MIJQ-SAtxtOI
9. Грозовое небо
Изучение грозы, грома и молнии
Сам Мартин Лютер в 1527 г. страдал от «великой слабости в теле и сильного прилива крови к сердцу». Одним из симптомов недуга была сильная боль в ушах. Лечением больного занимался виттенбергский врач Августин Шурф (1495–1548). «В год 1527-й… у него случился жестокий приступ тревожной меланхолии, принесший с собой сильный шум в левом ухе, будто вой вихря, и глубокий обморок, похожий на смерть»[105]. Современные отологи могли бы диагностировать нейросенсорную тугоухость и сопутствующий ей тиннитус. Проблемы с органами слуха беспокоили реформатора вновь и вновь, наряду с головной болью, головокружениями, запорами и геморроем. Три года спустя он пишет: «Когда я был в Кобурге, меня так мучил такой шум и звон в ушах, будто из самой головы моей дует ветер, ревет и воет, будто мощный поток воды»[106]. Складывается впечатление, что тиннитус Лютера был хроническим. До самой своей смерти в 1546 г. реформатор регулярно жаловался на «сильный звон в ушах».
Каким был бы этот мир без фантазеров, мечтателей и утопистов? Одним из них был немецкий иезуит Афанасий Кирхер (1602–1680), активно занимавшийся вопросами звука, шума и акустических систем. Вообще, этот уроженец Тюрингии считается одним из последних ученых-энциклопедистов (полиматов). Он интересовался практически всеми науками – египтологией, медициной, музыкой, геологией, астрономией, а также акустикой. Принадлежа к ордену иезуитов, он был ревностным защитником католицизма в эпоху Религиозных войн, однако ни в коей мере не разделял враждебных прогрессу убеждений, свойственных его церкви. Напротив: для мысли Кирхера не было ничего утопичного, ничего невозможного. Германист Фридрих Киттлер однажды назвал его «своего рода пожарной охран[ой] папы: со специальными поручениями и полномочиями он всегда был при деле, когда нужно было осваивать целину науки, но также и защищать ее от имени Церкви»[48][107]. Этот монах экспериментировал со звуковыми трубками и резонансными стенами, спустился на канате в кратер Везувия, а также одним из первых понял, что причиной чумы могут быть некие крошечные организмы.
В своих сочинениях «Musurgia universalis» (1650) и «Phonurgia nova» (1673), каждое из которых насчитывает несколько сотен страниц, Кирхер рассматривает теорию звука и теорию музыки. Он демонстрирует музыкальные инструменты своей эпохи и с помощью детализированных изображений объясняет устройство гамб, труб и барабанов. Обращаясь к анатомии, он описывает устройство человеческого уха; совершенствует уже известный гидравлос и делает нотную запись птичьего пения. Он проектирует музыкальные автоматы и говорящие статуи – чудеса техники, которые должны удивлять и обескураживать гостей при дворах прогрессивных государей. Большинство его идей, однако, так и не удалось воплотить в жизнь. Техническая мысль Кирхера намного опередила свое время.
Этот иезуит разрабатывал огромные звукоусилители и прослушивающие устройства в виде гигантских улиток, через раковины которых должен был передаваться звук. Он в деталях изображает огромные слуховые трубы и акустические мембраны, которые уже напоминают современные прослушивающие устройства и акустические щиты рок-музыкантов. Все перечисленное осталось чистой утопией, однако Кирхер, как настоящий визионер, предвосхищает будущее. Тем не менее изобретательный монах не упускал из виду и нужды современности. Спроектированное им прослушивающее устройство «техназма», по его собственным словам, поможет «услышать любые слова и речи, которые звучат на рынке или на площади, так ясно и отчетливо, будто они были произнесены совсем рядом; ни один же человек, не посвященный в тайну [устройства], не сможет понять, почему и каким образом это произошло»[108]. Весьма полезное практическое изобретение для той эпохи, когда сильные мира сего, Церковь и государство, все сильнее страшились свободомыслия и беспокоились за свои привилегии.
И в древности, и в Средневековье отдельному человеку сложно было добиться того, чтобы его услышали сквозь шум повседневных дел. Сила собственного голоса, помещения и площади с хорошей акустикой – вот и все средства, которые были в его распоряжении. Лишь в 1670 г. британский математик Сэмюэль Морленд (1625–1695) сделал новое полезное изобретение – рупор. Он был похож
