Шрифт:
Закладка:
Мальчик был еще меньше, но держался увереннее. Этакий краснощекий крепкий солдатик. Шинель из отменного драпа сшита по фигуре, сапожки хромовые, начищенные до блеска. На плечах новенькие, специально для него сделанные погоны. Пояс туго затянут, как и полагается заправскому вояке. От двери он пошел строевым шагом, хотя левой рукой вел за собой девочку. Остановился метрах в трех от стола, щелкнул каблуками, вскинул к козырьку правую руку:
— Товарищ гвардии генерал-майор! Я следую в Советский Союз, в Суворовское военное училище. На вокзале в Будапеште сопровождающий боец потерялся и, как видно, уехал один. Я остался без документов. Прошу выдать мне проездные документы до Москвы. Со мной вместе отправьте и Катю. Она наша, советская. Сын полка — он назвал номер — Вова.
— А что это ты так крепко держишь Катю?
— Как бы не убежала. Насилу привел сюда. Никак не хотела идти. Говорит, никуда не поеду, я теперь нерусская...
— Кто же ты? — обратился я к девочке.
— Венгерка.
— Неправда! — закричал Вова. — Ее, дуру, кто-то запугал, вот она и боится домой ехать!
Я встал из-за стола и привлек к себе детей.
— Ну расскажите, как вы попали сюда?
Выяснилось, что Володя и Катя сироты. Гитлеровцы убили мать Вовы, а Катину маму угнали в Германию. Девочку взял на воспитание венгерский офицер и привез в Будапешт. Кате хорошо жилось в новой семье. Но во время боев за город погибла и вторая ее «мама», Катю забрала к себе какая-то женщина, она все время ругала и била девочку.
Из рассказа Кати я понял, что приютившая ее особа была женщиной легкого поведения, что жили они в бараках 10-го района. С Вовой девочка случайно встретилась на вокзале.
— Сначала она согласилась домой ехать, а теперь боится, — сказал Вова. — Заладила одно: все равно убегу. Вот я ее и не отпускаю.
Катя постепенно осмелела и даже начала возражать своему покровителю. Между ними завязался спор.
Меня словно и не было в комнате. Дети спорили так азартно, что на них интересно было смотреть. Вова рассуждал, как взрослый. Катя твердила, что здесь у нее есть тетя и здесь ее дом. А там (девочка говорила «там, у вас») она никого не знает и никому не нужна.
Обидно было слышать эти слова, но я не перебивал ребят. Наконец Вова не выдержал и обратился ко мне:
— Вот видите, какая плохая девчонка! Но ведь она наша... Надо поскорее отправить ее к нам...
— Ну, с твоей подружкой все ясно. Расскажи лучше о себе. Как ты попал в армию?
— Очень просто. Дом наш спалили, людей всех побили. Когда перестали стрелять, я вылез из погреба. Очень хотелось есть. В это время подошли наши разведчики. Стали спрашивать о немцах. Я все им рассказал, где стоят пушки, где солдаты, и попросил хлеба. Когда разведчики узнали, что отец мой погиб на фронте, а мама убита, они стали думать, как со мной поступить. Вот я и попросил, чтобы взяли меня с собой.
Мы пошли. Я показывал дорогу. А вечером разведчики доложили обо всем командиру полка. Сначала он не соглашался оставить меня в полку. Но разведчики упросили взять, хотя бы временно. Так и стал я сыном полка. Первое время ходил с бойцами в разведку, на передовую. А потом командир держал меня при себе и дальше штаба не отпускал...
Да, много горя повидали эти ребята за свою короткую жизнь! Слушал я их разговор, и казалось, что говорят не дети, а взрослые люди.
Вспомнились мне изувеченные ребятишки, которых видел недалеко от Проскурова. После упорного боя заняли мы населенный пункт. Много строений было разрушено. Некоторые хаты еще горели, но их никто не тушил. Наши передовые части быстро прошли вперед, а тыловые еще не подтянулись. Шофер остановил машину, чтобы набрать воды из колодца. И вдруг в тишине раздался душераздирающий крик. Он доносился откуда-то из-под земли.
Мы растащили дымящиеся головешки и обнаружили вход в подвал. В нем скрывались во время боя две женщины и шестеро детей. Отступавшие гитлеровцы бросили туда несколько гранат...
В живых остался только один мальчик. У него была оторвана ручонка, и он истекал кровью. Пока перевязывали малыша, подъехала санитарная повозка 271-й стрелковой дивизии с ранеными бойцами. Вместе с ними мы и отправили его в медсанбат...
— Милые вы мои Вова и Катя, — сказал я детишкам, — у меня тоже есть дочь, только чуть-чуть постарше вас. И жена у меня добрая, хорошая. Поезжайте-ка вы ко мне домой, и будем жить все вместе.
Пока я говорил, дети сидели тихо и внимательно слушали. Затем Вова встал и по-военному доложил:
— Товарищ генерал! Меня послали в Суворовское училище, и я должен выполнить приказ. А дом у меня есть, это мой полк. Отцом моим будет командир полка.
Ну что же, против таких веских доводов не возразишь. Отказалась ехать ко мне и Катя. Она твердила, что должна вернуться к тете. А этого я, конечно, не мог допустить.
Адъютант получил указание заготовить документы на обоих детей и подыскать офицера, едущего на Родину, который смог бы присмотреть за ними.
Спустя некоторое время адъютант сообщил, что Катя сбежала. Исчезла неизвестно куда, будто сквозь землю провалилась. Через приемную дежурного она не проходила, мимо часового у ворот тоже. Другого выхода из комендатуры не было. Окна на первом этаже зарешечены. Наши офицеры обшарили все углы и закоулки, но Катю так и не обнаружили.
На следующий день Вова уехал в Москву, в Главное управление военно-учебных заведений. Там его уже ждал сопровождающий боец из полка. А о Кате не поступало никаких сведений, хотя все районные комендатуры получили указание искать девочку. Коменданту 10-го района было приказано найти женщину, у которой жила Катя. Вскоре он сообщил, что эта женщина тоже исчезла.
Прошло около двух месяцев, но работники комендатур не забыли о пропавшей советской девочке. И наконец комендант 10-го района майор Б. А. Новиков сообщил:
— Катя найдена, ее задержали на улице два бойца!
Я приказал немедленно выделить сопровождающих и отправить девочку на Родину. Катю довезли до станции Чоп
