– Это, сынок, Личный Идиот Его Величества Короля Кула.

– Может быть, Дурак, но никак не Идиот, – возразил Балдри. – В сущности, я предпочитаю называться Шутом, как и указано в штатном расписании.

Голифос уставился на Шута.

– Почему на нём бубенцы? И что он здесь делает?

– Мне и самой это непонятно, – сказала вдова Мелдрум. – Что вы здесь делаете, Ломастер Шут, помимо того, что едите мой суп и путаетесь под ногами? Не утруждайтесь рассказывать, что вы помогаете этим детям и их снергу из доброты сердечной, я вам всё равно не поверю. Ваше сердце не добрее моего.

– Мы оба знаем, и вы, и я, что Король не терпит чужаков в своей стране, – сказал Балдри. – А за поимку снерга дают семнадцать серебряных монет.

– Ну так оттащите его в Неприступ и заберите награду. – Вдова Мелдрум пожала плечами. – Зачем приводить его сюда?

– Он сопротивлялся. И их было трое против одного. – Балдри взмахнул руками, прогоняя кошку, которая запрыгнула ему на колени. – Я не сторонник насилия, поэтому решил прибегнуть к хитрости. «Отведи их к ведьме, – сказал я себе. – Она тебе поможет». Я не против поделиться наградой. Двенадцать серебряных монет мне – в конце концов, это мой снерг, – и пять вам. Дело в том, что… Сейчас я не хотел бы показываться в Неприступе. Я там в розыске. Меня обвиняют в правонарушении… скажем так, молочного характера. Произошёл некий инцидент с участием сливочного масла. И нескольких ступенек. И небольшой доли королевской задницы. Мне показалось это забавным. Королю – нет.

– Вы пришли не к тому человеку, – сказала вдова Мелдрум, ставя перед сыном миску с супом. – Меня, как и вас, не жалуют в Неприступе.

– Королю не обязательно знать, что вы ведьма, – возразил Балдри. Он смерил вдову глазами. – Жаль, что вы выглядите так…

– Отвратительно? – Вдова Мелдрум рассмеялась. – Мерзкая старая карга, у которой больше бородавок, чем у господина Б? – Жаба выкатила глаза с золотыми искорками, раздула горло и печально рыгнула. – Молчать! – рявкнула вдова, толкнув клетку, отчего та стала раскачиваться. – Не судите плод по кожуре, Ломастер Дурак. Под безобразной кожей может биться прекрасное сердце… и наоборот.

Взяв с комода зеркальце на костяной ручке, она принялась отлеплять от подбородка бородавки и одну за другой бросать их кошкам. Те, накинувшись на бородавки, стали гонять их чёрными лапами. Напоследок вдова содрала с лица прыщавый горбатый нос.

– Куриная кожа, – пояснила она, стирая жир со своего носа – безупречно прямого. Вдова Мелдрум откинула капюшон плаща, и на её плечи упали длинные тёмные волосы, кое-где подёрнутые серебром. – Не нужно так глазеть, господин Балдри. Моя маскировка, может быть, и неприятна на вид, зато она полезна для дела. Дурачить людей очень легко. Они заплатят вдвое за проклятия, если получат их от иссохшей до самых костей, бородавчатой ведьмы. – Усевшись, вдова скинула крысиные шлёпанцы и вытянула ноги в пурпурных чулках. – У меня, как и у вас, есть веские резоны не показывать своё истинное лицо. Отведайте ещё моего бузинного ликёра, господин Балдри. Вы знаете, почему Король так боится магии?

Балдри отпил из стакана, который ему передала вдова.

– Я слышал кое-какие россказни. Несусветную болтовню о ведьме, которая превратила невесту Короля в лягушку прямо в день их свадьбы. Только идиоты могут в такое поверить… – Его голос стих, челюсть отвисла, и Балдри воззрился на вдову Мелдрум. Она улыбалась той улыбкой, которая бывает лишь при самых нежных воспоминаниях. – Это правда? Это были вы?

– Из той невесты, с её длинными ногами и большими выпуклыми глазами, получилась очень миленькая лягушечка, – сказала вдова Мелдрум. – Она упрыгала в пруд и там, я уверена, нашла своё восхитительное счастье – стала ловить мух и метать шарики лягушачьей икры.

Балдри отхлебнул бузинного ликёра.

– Но… почему?

Вдова Мелдрум пожала плечами.

– А почему бы и нет? Король вполне мог жениться на мне вместо неё. Я мечтала стать королевой. Я правила бы за него Неприступом, а ему ничего не оставалось бы делать, – знай сиди целый день да расчёсывай свою бороду. Но ему была нужна эта девица с лягушачьей физиономией. Когда он понял, что произошло, у него случилась чисто королевская истерика. Они бросили меня в темницу, но я просочилась сквозь их пальцы, как болотный туман, и убежала в горы. Там я встретила каменного тролля. Он позволил мне разделить с ним его пещеру, но как-то ночью он отсутствовал слишком долго и вернулся лишь под утро. Бедный Мелдрум. Лучи солнца упали на него и превратили каменного тролля просто в камень.

– Не повезло бедняге, – сказал Балдри. Он допил ликёр из стакана и потянулся за бутылкой.

– Невезение здесь совершенно ни при чём, – отмахнулась вдова. – Между ушами у него был сплошной гранит, а морда – как окаменевшая картофелина. Разговаривать с ним было всё равно что беседовать с могильной плитой. Я не могла это терпеть до бесконечности. Однажды ночью я выманила его наружу и попросила помочь мне сосчитать звёзды. – Она рассмеялась. – Бедный болван никак не мог перевалить за цифру «три», но я всё равно держала его там, пока не взошло солнце. У него не было ни единого шанса. Ты что это рот раззявил?

Великан глядел на неё во все глаза, не донеся до рта ложку супа.

– Мамоцка убила папоцку?

Вдова похлопала сына по плечу.

– Не смотри на меня так. Я ведь о тебе позаботилась, разве нет? Я вырастила моего маленького Голифоса, и он превратился в чудесного великана-людоеда. Когда ты подрос, я послала тебя с горы вниз, чтобы ты докучал там всем и стал кошмаром для келпских детишек.

– Хорошие детишки. Сочные. – На губе Голифоса повис клочок варёного листа. Он вздохнул, вспоминая лучшие времена. – Но затем пришла другая злюка-колдука и остановила меня. Мои кусаки стали страшно болеть. Стоило мне только пустить слюну над кусочком мяса, в моих жеваках и зубаках тут же поднималось колотьё, и трясучка, и дерготня. А от репы ничего не было. Только репа – это совсем не мясо, – сказал Голифос со слезами в голосе.

– Если уж говорить о детях… – задумчиво произнёс Балдри. – Те двое наверху… Если мы их немного утолстим, подложим под одежду что-нибудь, они вполне могут сойти за снергов. Король ничего не поймёт – у него в бороде больше ума, чем в голове. Тогда награда будет три раза по семнадцать серебряных монет. Это получится… в общем, получится очень много монет.

– Боюсь, мы больше не увидим твоего снерга. – Вдова Мелдрум снова наполнила стакан Балдри. – Он тоже отъел от моего имбирного пряника. В Бедственном Болоте тебе особенно нужны мозги. Если заснёшь там, один, в темноте, то, скорее всего, утра больше не увидишь. Еще до восхода солнца твои косточки обглодают дочиста.

Балдри нахмурился.

– Я думал, ты послала его, чтобы он принёс тебе корешки.

Вдова Мелдрум рассмеялась и взяла в руки зонтик.

– Ты ещё не понял, Ломастер Дурак, что мне можно доверять не больше, чем тебе? В моей кладовке полным-полно мандрагоровых корешков, и новые мне не нужны. А ещё меньше мне нужно, чтобы здесь болтался какой-то снерг и путался у меня под ногами. Дети другое дело. Я не отдам девчонку ни тебе, ни Королю Кулу. Она часть моего плана.