наехать как следует.

— Я вообще-то пришла с повинной, хотя вы тоже хороши, влезли в наш с Родионом обед, как будто так и надо. А сейчас прям ясно и ясно. Ладно. Больше не буду…

В их с Родионом обед! Опять подкатывает ярость. Может, киллера нанять, вроде сейчас это недорого. Раз — и одним настройщиком в городе меньше. Он же может и с моста случайно упасть и поскользнуться на перроне.

— Я говорю ясно, — чуть улыбаюсь, продолжая её рассматривать, я, оказывается, жутко соскучился за неделю, — потому что мне ясно, Виолетта Валерьевна, что вы пришли извиниться.

— Ясно, — отвечает Виолета. Вздохнув, утыкается в люстру.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

И я не могу сдержать смеха, но, поперхнувшись мокротой, громко кашляю. Чем больше я разговариваю, тем сильнее раздражается горло.

— Вам по спине постучать?

— Только если, — хриплю, сиплю, никак не могу нормально вдохнуть, — обещаете бросить Родиона Дмитриевича прямо сегодня, послать его по известному адресу, — так сильно кашляю, что кажется, сейчас выплюну лёгкие.

— Даже и не мечтайте, — хмурится.

— Тогда, — громкий лающий кашель, — я лучше сдохну! Идите работать!

Охает от негодования. Вроде бы даже топает ножкой.

— Я пришла не просто так, кроме всего прочего, я хотела попросить у вас телефон водителя микроавтобуса, что возил нас на прошлый конкурс. Он работает в автобусном парке номер шесть, нам понравилось, родители остались довольны, вышло недорого.

Аж свищу, наверняка покраснев как рак.

— Ничего я вам не дам, возите коллектив задорого! — Машу рукой на выход, потом лезу в карман пиджака, пытаюсь выдавить таблетку эвкалипта из блистера.

— Вы же директор! Это в ваших интересах, чтобы родители были довольны! — Решительно подходит она к моему столу и опирается на него.

— Пусть будут не довольны! — Опять машу на дверь, наконец-то начинаю рассасывать пастилку и, отдышавшись, добавляю: — Вы будете плохим руководителем хора. — Проглатываю слюну, успокаиваюсь. — Пусть родители решат, что вы вздумали заработать на них. Пусть обмусолят вас в родительском чате. А я буду отвратным директором.

Виолетта уже себя не контролирует. Она такая вспыльчивая, когда ей перечат. Скучно ей, наверное, с Родиком. Он-то её слушается.

— Дайте мне сейчас же телефон, или я найду его сама! — закипая от эмоций, начинает рыться на моём столе и всё перекладывать.

— Вы, я смотрю, совсем чокнулись во время подготовки к финальному концерту! — теперь закипаю я, в шоке наблюдая за её рукоприкладством… рукоблудием — тьфу ты, чугунная голова! Она елозит по столу мои бумажки и трясёт перекидной календарь. — Вам бы пустырнику.

— Дайте номер! Быстро! Я не хочу плохо выглядеть перед родителями.

— Дам, если познакомите меня с дочерью!

Она замирает. И снова мы не отрываясь прожигаем глазами друг друга. Теперь слишком близко.

— Ещё чего! Много чести!

— Тогда через суд!

— Через зуд! — грубит мне Виолетта, окончательно взбесившись.

— Пруд или ваш с Родионом блуд!

Она закатывает глаза.

— Вы бы уже помалкивали про последнее, Марат Русланович.

А мне не помогает эвкалипт. Я, можно сказать, подыхаю, а она злюка и вредина. И я уже не понимаю, что в ней нашёл. Осознаю, что предал у загса, но…

Отсутствующим, расфокусированным взглядом я цепляюсь за её глаза, смотрящие на меня в упор.

— Я вам чаю сделаю! Вам надо срочно горячего попить! А то ещё коньки отбросите.

И удаляется в комнату секретарши, начинает ползать вокруг чайника. Слышу звон посуды и плеск воды.

— Решили пургену мне подсыпать, чтобы я ещё и в туалет бегал, а не только кашлял?

Она возвращается, ставит руки на пояс, властно выдвигает ножку вперёд.

— Молчите и ждите свой чай, пока я не передумала!

И снова уходит.

Глава 25. Султанов

— Вот. — Виолетта ставит передо мной чашку дымящегося чая. — Быстренько пейте.

Даже не верится. Такая забота. Заглядываю внутрь. Там плавает жёлтая долька.

— А лимон где вы взяли?

— Украла у секретарши, а что, нельзя?

— А что я ей скажу? Она же не поймёт. — Подтягиваю к себе золотистое блюдце.

На самом деле мне плевать, о чем разговаривать, лишь бы с Виолеттой. Вот, прицепился к лимону, только бы она не уходила и ещё немного побыла рядом со мной.

— Скажите ей, что украли у неё лимон, потому что вы кашляете. Он лежал бесхозный на её полочке в закрытом шкафчике. Может, она вообще не любит лимоны, и он попал туда случайно. Или у неё аллергия на цитрусовые. Кстати, очень частое явление. И не факт, что он ей понадобится. Она же не болеет?

Это самый высокоинтеллектуальный разговор из тех, что у нас были. Кашляю, начинаю пить. Поглядываю на неё поверх ободка чашки. Мы смотрим друг другу в глаза. Прям очень проникновенно. Это длится сказочное мгновение.

— Вы украли этот замечательный цитрусовый плод, а я буду отвечать?

— Но я же утащила его для вас, Марат Русланович, — пожимает плечами.

Смотрю на неё с наигранным подозрением. Но эта беседа неожиданно очень волнующая и страстная, почти на грани, несмотря на довольно дурацкую тему.

— Спасибо! — Продолжаю кашлять, поэтому снова прихлёбываю чай, вроде бы становится легче.

А она, развернувшись боком, постукивает ножкой по полу. Чего-то ждёт — наверное, телефон водителя.

— К врачу ходили?

Неожиданно.

— Нет. Я пришел на работу, и всё. Там сейчас как наделают анализов, как напридумывают. Как понаходят. Нет уж, увольте.

— Да-а-а, — усмехается Виолетта, — лучше умереть.

— Ох и не надейтесь, госпожа хоровичка.

— А если у вас пневмония? Надо сделать снимок!

Подношу чашку ко рту, не прекращая смотреть на Виолу. И в этих наших переглядках столько всего, на их фоне бледнеют, становятся неважными перепалки пополам с оскорблениями. Никогда не видел женщины лучше. Такая красивая, что аж в глазах темно.

— Так сделайте, Виолетта Валерьевна. У вас же есть телефон!

— Очень смешно! — Резко отрывается от столешницы, поправляет свою шикарную косу, чуть одёргивает платье. — Я вообще-то имела в виду другое. Я говорила про флюорографию. От воспаления лёгких можно запросто умереть.

— Нет у меня никакого воспаления. Я мерил температуру!

И смотрю на неё в упор из-под насупленных бровей, но не потому, что злюсь, я просто ещё никогда не хотел женщину, будучи в состоянии болезни. Мне казалось, плохое самочувствие должно исключать сексуальное влечение, ан нет. Всё на месте. Давлюсь кашлем и думаю о том, как она сводит меня с ума.

Виолетта чувствует моё влечение. Ей неуютно и дико. Она пытается уйти. Она же вроде как с Родионом встречается, а я кашляю и дырку в ней взглядом сверлю, забыв обо всех приличиях.

— Много вы знаете, пневмония бывает и без температуры,