— Нет, Фёдор, одного согласия маловато будет. Тут нужно подумать да с хитростью подойти.

— Теряюсь в догадках, что вы такое затеяли. Слушаю со всем вниманием, Марья Алексевна.

Княгиня не торопилась. Допила кофий, поставила чашечку на столик и только после этого перешла к делу.

— Видел девушку, Татьяну, что со мной приехала?

— Ещё подумал, — Ларин усмехнулся, — что она на моих дочек слишком похожа. Пожалуй, рано утром бы принял за свою.

— Вот, Фёдор, о том и речь. Именно что похожа. А нам надо, чтобы никаких сомнений не было, что твоя.

— Эээ…

— У девочки очень сложная судьба, Фёдор. Самое что ни на есть дворянское происхождение, увы, не признанное. Родители умерли, а родня желала бы от неё избавиться. Как бы сделать, чтобы она считалась одной из Лариных? Только так, чтобы комар носа не подточил, со всеми свидетельствами да документами.

Ларин закашлялся. Прямо посмотрел на княгиню и покачал головой.

— Марья Алексевна, голубушка, даже не сомневался, что вы умеете ставить сложные задачи.

Он встал и принялся ходить взад-вперёд по комнате, что-то бормоча и загибая пальцы. Минут через пять он плюхнулся обратно в кресло, налил себе остывший кофий и залпом выпил.

— Марья Алексевна, скажите, а какое отношение к вашей девице имеет Константин Платонович?

Глава 15

Метрика

— Самое непосредственное.

Я не стал перекладывать ответственность на княгиню и объяснил сам. В конце концов, это была моя идея и договариваться с Лариным тоже мне.

— Татьяна моя ученица по деланной магии. Кроме того, есть шанс, что через три года я на ней женюсь. Если сложатся некоторые обстоятельства.

— Вот, значит, как.

Судя по взгляду, старик Ларин был далеко не дурак и сейчас искал, как извлечь из нашего предложения выгоду для всего семейства.

— Фёдор, — княгиня тронула его за рукав, — ты знаешь, моя благодарность дорогого стоит. А Константин Платонович готов посодействовать немалой суммой для решения вопроса.

— Ах, Марья Алексевна! — Ларин вскинул руки. — За кого вы меня принимаете? Вы и так сделали для моих дочерей столько, что я вам по гроб жизни обязан.

Он лукаво посмотрел на меня.

— Видит бог, деньги в нашей семье не задерживаются ни на секунду, но я не стану брать у вас и рубля. Нет-нет, даже не уговаривайте, ни копейки! Но если позволите, я попрошу вас, Константин Платонович, об ответном одолжении.

Ты смотри, какой жук! Как бы его просьба не оказалась дороже той суммы, которую я рассчитывал потратить на это дело. Впрочем, всегда можно переиграть и выбрать кого-нибудь посговорчивей.

— Слушаю вас, Фёдор Апполинарьевич.

— Голубчик! Константин Платонович, дорогой вы мой! — Ларин всплеснул руками. — Не смотрите на меня так. Поверьте, моя просьба не окажется вам в тягость.

Я недоверчиво хмыкнул.

— Мы хоть и живём в медвежьем углу, но про вас весьма наслышаны. Да и старые знакомства у меня в войсках ещё остались. Аристарх Семёнович о вас отзывался исключительно в превосходных выражениях.

— Аристарх Семёнович? Полковник от артиллерии?

Ларин кивнул, и я улыбнулся, вспомнив старого вояку. Помню-помню, как он по-отечески принял меня в шуваловской артиллерийской бригаде под Петербургом. Как возился со мной и объяснял некоторые армейские хитрости. А шпага, которую он подарил, со мной до сих пор.

— Меня, знаете ли, Талантом бог не наградил, — продолжал между тем Ларин, — а из всех детей только старшему сыну повезло родиться сопричастным магии. Только он служит, дома почти не бывает, а в соседях у нас те ещё хищники.

Он обвёл рукой вокруг.

— Со всех сторон негодяи. Так и норовят наш лес вырубить да кусок земли присвоить. Пришлось даже на старости лет деланную магию осваивать. Хоть какое, да средство против них.

Подавшись вперёд, Ларин пристально заглянул мне в глаза.

— А вы, Константин Платонович, большой знаток этого искусства, не то что я.

— И чего же вы хотите, Фёдор Апполинарьевич? Чтобы я вас учил?

Старик рассмеялся.

— Что вы, Константин Платонович. Поздно мне уже, старого пса новым трюкам не научишь. О другом хочу попросить. — Он посерьёзнел и даже напустил на себя немного торжественности. — Коли вашу Татьяну мы в семью примем, ды вы нам родственником, может, станете, то возьмите нас под свою руку и защиту. Младшим родом под вашим началом.

— Вы меня ни с кем не путаете, Фёдор Апполинарьевич? Я не Голицын, не Шереметев, и к роду князей Урусовых отношения не имею.

— Будет вам скромничать, Константин Платонович, — старик Ларин хитро прищурился. — Тайная канцелярия вас за своего держит, Голицыным и Шереметевым спуску не даёте, чин полковника за полгода выслужили. Разбойников Еропкиных играючи приструнили. Разве не так? Вы — сила, Константин Платонович, и немалая. Нашей семье к такой силе прислониться большая удача.

Надо же, какой информированный сударь! Специально обо мне сведения собирал? Или это я недооцениваю силу слухов? Муром ведь городок провинциальный, все друг друга знают, сплетни мгновенно расходятся. И о моих «подвигах» наверняка судачат, делая выводы.

— Что вы конкретно хотите, Фёдор Апполинарьевич?

— Не хочу, дорогой мой, смиренно прошу. Защитить от соседей, покушающихся на нашу землю. Да взять парочку моих оболтусов в ученики. И всё, ничего более!

— Кхм… В какие ученики?

— По деланной магии. Коли Талантов не имеют, то пусть хоть что-то выучат. Совсем без магии в наше время никак нельзя.

Я задумался над неожиданным предложением. Не скажу, что Ларин просил слишком многого. Защитить семейство не составит особенного труда — в округе живут далеко не Еропкины, для большинства хватит «дружеской» беседы и предупреждения. А взять несколько учеников я и сам буду рад: в хозяйстве полно мелких задач для рук со small wand’ом. По всему выходит, что обмен получается вполне честный, даже с перевесом в мою пользу.

— Константин Платонович, — Ларин истолковал моё молчание как отказ и решил подкинуть на чашу весов дополнительные аргументы, — моя семья умеет хранить верность. Поверьте, вы сможете всецело на нас рассчитывать. Я только рад буду, если вы загрузите моих бездельников разными поручениями. Карьеру им не сделать без связей, в торговлю идти не по чину, а вам верные люди пригодятся.

Марья Алексевна встретилась со мной взглядом и кивнула. Мол, соглашайся, Костя, не прогадаешь. Впрочем, я и сам склонялся