муромский лес — то ещё удовольствие. Разок нам пришлось останавливаться из-за упавших деревьев. Но, чтобы сжечь преграду, мне требовалось всего два Знака и пять минут времени. Дважды карета завязла в глубоких осенних лужах, и мы с Таней вытаскивали её с помощью связок Печатей на колёсах. Очень сомнительное развлечение, я вам скажу.

Пока карета тряслась на ухабах, Марья Алексевна рассказала историю семейства Лариных.

— Предок их Иван Ларин во времена Алексея Михайловича Тишайшего отличился. Получил в награду несколько вотчин возле Мурома, Владимира и Нижнего Новгорода, да от родителей жены землицы перепало. Сыновей у него было аж пятеро, так он каждому небольшое имение отписал. — Княгиня усмехнулась. — Будто девиз завещал потомкам: плодитесь и размножайтесь. В кого из Лариных ни ткни — обязательно куча детей будет. Дела, правда, у них так себе шли. В бедность не скатывались, но и богатством не обрастали. Но они молодцы: очень дружно живут, вместе держатся. Раз в год съезжаются все пять ветвей да решают — кому из девушек приданое собрать, кому помочь, кого пожурить.

Меня кольнула лёгкая зависть. Оставшись практически без родни и семейного участия, я всегда смотрел на членов больших семей как на счастливчиков.

— Фёдор Апполинарьевич, к которому мы едем, дослужился до полковника ещё при Петре. Красавец-мужчина был в молодости, даже в столице по нему девицы вздыхали. А женился по решению родителей на «серой мышке». Но двадцать лет душа в душу прожили, десять детей в люди вывели. Человек он хороший, только малость в эксцентричность ударился после смерти жены. Магией твоей деланной увлёкся, мешок денег на книги потратил. У него уйма дочерей в возраст входит, приданое надо готовить, а он башню с телескопом к дому пристраивать взялся.

Я не стал ничего говорить княгине, но «эксцентричность» Ларина мне импонировала. Если человек увлекается наукой, то мы наверняка найдём с ним общий язык.

* * *

Карета свернула на боковую дорогу и въехала в ларинскую деревню Ольгино. Сразу было видно — о своих крестьянах помещики заботятся и досуха не выжимают. Ни одной покосившейся избы, улочки чистые, гуси в пруду за околицей плавают. Крепостные живут хоть и не сильно богато, но и не в нищете.

Усадьба хозяев располагалась в версте от деревни. Здоровенный такой особняк без архитектурных изысков, несколько флигелей и крохотный запущенный парк, требующий ножниц садовника.

Нас заметили издалека, и, когда карета остановилась у парадного входа, из особняка вывалилась целая толпа встречающих. Разных возрастов: от детей и до почтенной старушки с клюкой — русые, улыбчивые, с живыми смешливыми лицами. И все как один орки, самой типичной наружности.

Я вышел из кареты первым и помог спуститься на землю княгине.

— Марья Алексевна! Голубушка!

К нам опрометью кинулся седой старичок. Чуть сгорбленный, с оттопыренными волосатыми ушами и крючковатым носом.

— Ах, такая неожиданность! Вот уж не чаял вас увидеть у нас в гостях. А вы всё краше и краше! Признайтесь, вы охмурили даже свой возраст, чтобы он обходил вас стороной?

Он припал к руке княгини, продолжая рассыпаться в комплиментах. Я подал руку Тане, а затем Ксюшке.

— Будет, Фёдор Апполинарьевич, не льсти мне, — Марья Алексевна притворно возмутилась. — Думаешь, не знаю, как выгляжу?

— Что вы, голубушка! Да вы иным молодым сто очков вперёд дадите! Разве не вы были первой красавицей, на весь Петербург блистали? Какие времена были, вспомнить приятно.

— Ах, оставь, Фёдор, а то и вправду поверю. Вот, разреши представить тебе: Урусов Константин Платонович. Полковник в отставке, герой последней войны.

Мы обменялись с Лариным поклонами и рукопожатием.

— Как же, как же, наслышан, — он улыбнулся. — И до нас доходили слухи, как вы с Фридрихом разобрались. Очень приятно! Моих домочадцев представлять не буду, — Ларин махнул рукой в сторону крыльца, — битый час займёт, да и сам в них путаюсь, если честно. Что же мы стоим на улице? Марья Алексевна, извольте пройти в дом. Как раз к обеду приехали! Вы уж простите, не ждали гостей, так что у нас по-простому, без изысков. Как говорится: щи да каша — пища наша.

— Не прибедняйся, Фёдор, — княгиня позволила взять себя под руку и увести в дом, — в прошлый раз я из-за твоего стола еле встала.

Мы последовали следом за Марьей Алексевной и Лариным. Остальные обитатели усадьбы разглядывали нас с любопытством, тихонько перешёптываясь. Некоторые девицы откровенно строили мне глазки, ничуть не смущаясь. Таня в ответ на эти взгляды взяла меня под руку и мило им улыбнулась.

* * *

Как княгиня и говорила, Фёдор Апполинарьевич прибеднялся. Кормили у Лариных сытно, вкусно и обильно. Готовили только русские блюда, но с особенным размахом: многослойные кулебяки, пирожки разных видов, уха, солёные грибы и всякое прочее.

Марья Алексевна беседовала со старшим Лариным, а я, Таня, Ксюшка и Киж совершенно потерялись на фоне остального семейства. Минут через десять к нам за столом привыкли, и разговоры перешли на местные темы: семейные дела, отношения с соседями и новости из города. Я слушал эти разговоры вполуха, посмеиваясь над забавными деталями.

После обеда княгиня обратилась ко мне:

— Фёдор Апполинарьевич приглашает выпить с ним кофия и поговорить о нашем деле.

Я кивнул ей, соглашаясь, и обернулся к Тане и Ксюшке.

— Мы не будем скучать, — шепнула Таня. — Вон дети уже ждут, когда можно будет нашу непоседу утащить для игр. А я с девушками поговорю пока.

За Кижа я не волновался — мертвец всегда найдёт чем себя занять в любом месте.

С Марьей Алексевной и старшим Лариным мы поднялись на второй этаж и устроились в хозяйской библиотеке. Причём именно библиотеке, а не бестолковом собрании книг — я заметил на полках знакомые корешки книг по деланной магии, философии, механике и астрономии.

Ларин дождался, пока старый слуга принесёт кофейник, сам разлил кофий в маленькие чашечки и подал нам с княгиней.

— Прошу вас, угощайтесь.

Он поёрзал в кресле, устраиваясь поудобнее.

— Позвольте, Марья Алексевна, ещё раз выразить вам мою признательность. Если бы не ваша протекция…

— Оставь, Фёдор, — княгиня махнула рукой, — мне было в радость вывести в свет твоих девочек. А из Павлуши вышел отличный офицер, так что меня ещё благодарили за него.

Ларин улыбнулся и, сидя, поклонился княгине.

— Вы добрый ангел нашей семьи, Марья Алексевна. Я готов не спрашивать, по какому делу вы приехали,