Я понял, что храм во многом необычный

Я огляделся, поразмыслил. Понял, что храм во многом необычный. Во-первых, посмотрите, как тесно граничит он с миром природы. И этот мир природный так и норовит в нашу церковь забраться. Когда я приехал сюда восемь лет назад, со всех сторон к храму подступал борщевик. Огромный, просто чудовищно огромный, этот борщевик врастал в стены, корнями под фундамент норовил пробраться. Когда-то его завезли из-за границы для здешнего колхоза-миллионера. Предполагалось, что пойдет он на корм коровушкам, но в первый же год многие доярки попали в больницу с ожогами.

Давно нет колхоза-миллионера, да и от коровьего стада почти ничего не осталось, а борщевик прижился, расползся по окрестностям, как отголосок советского прошлого. Прихожане косу мне подарили – откашиваем, не даем ему разгуляться. Даже косарь чуть в больницу не попал: ожог дыхательных путей.

На колокольне птицы гнезда вили – стрижи, ласточки. Птенцов семенами кормили; семена, не съеденные птенчиками, прорастали – вот и деревца появились на колокольне. Пришлось их с крыши удалять, кровлю местами восстанавливать.

Муравьи через храм дорожку прокладывают, птички как к себе домой залетают. Таракашки-букашки ползут. Мышки-полевки на зиму прибегают, пробки в бутылках грызут – за вином охотятся.

По нашему храму можно историю страны изучать

По нашему храму и его строителям-благотворителям можно историю страны изучать. В здешних местах жили Чичерины – представители старинного дворянского рода, среди них были даже родственники А. С. Пушкина. Позже сюда приехали князья Оболенские. Очень давно здесь стоял деревянный храм, а как давно – мы даже и не знаем. Не сохранились, к сожалению, сведения. Видимо, в XVIII веке. В 1845-м князь Александр Петрович Оболенский, герой войны 1812 года, на месте деревянного храма вот этот каменный поставил.

Семейство Оболенских очень много для этих мест сделало доброго. Стараниями Александра Петровича здесь были построены писчебумажная фабрика и сахарный завод, а в его прекрасное имение близ села Березичи на реке Жиздре за честь для себя почитали приехать видные государственные мужи, художники и писатели, выдающиеся полководцы… Лев Толстой с супругой приезжал. Николай Рубинштейн, пианист-виртуоз, основатель и первый директор Московской консерватории, гостил.

Оглядитесь по сторонам. Красотища! Обрывистый берег Жиздры, откуда открывается даль неизмеримая… А в усадьбе Оболенских как красиво было! Тенистая аллея из лип и лиственниц, величавый дом розового цвета с башенками, чудесный благоухающий розарий. Вокруг дома – экзотические деревья в кадках: летом их выставляли из оранжереи. На месте усадьбы чего только потом не было: дом отдыха, госпиталь, детский дом, интернат…

Свет старой усадьбы горит сквозь годы…

И сейчас княжеский дом стоит. За ним никто не присматривает, а он все никак разрушаться не хочет – крепко был построен, для многих поколений… Все надеется дом на лучшую жизнь – ведь это памятник культуры нашей… Свет старой усадьбы пока еще горит сквозь годы…

Оболенские не бездельничали в своем райском уголке – принимали самое живое участие в жизни крестьян: помогали им скотинку приобрести, зерно для посева, крестьянских детей в школу устраивали.

Следующий князь Оболенский, Алексей Дмитриевич, основал Березичский стекольный завод с земской больницей и школой. Завод делал аптечную и парфюмерную посуду, а еще редкостные по красоте художественные изделия из стекла. Своих мастеров Оболенский в Италии обучал. Один из них, Михаил Бодунов, верный и преданный своим благодетелям, помог им в декабре 1917 года скрытно выехать из усадьбы и спастись от преследования красных. Так и оказались князья на чужбине.

А их завод остался. И храм поныне действует. Посмотрите, какой он огромный! Тысячу человек вместит запросто, а высота колокольни тридцать метров. Зачем такой большой храм среди полей и лесов возведен?! А ответ прост. Раньше население села больше было, и все как один в храм ходили. Вот они – вокруг покоятся, на здешнем кладбище – все, кто в этом храме крестился. Вся их жизнь была с церковью связана – от крещения, венчания, крещения детей и до отпевания.

У Начальника нашей жизни все рассчитано по секундам!

Последний князь Оболенский, Алексей Николаевич, уже в наше время дважды в год сюда из Америки приезжал. Тянуло его на родину. Тут его корни. И не просто приезжал, а всегда привозил подарки для местного интерната: мебель, одежду, спортивный инвентарь, сладости для воспитанников. Даже грузовую машину подарил.

Жизнь у Оболенских, скитальцев на чужой земле, была не из легких. Дядя Алексея Николаевича, князь Дмитрий Алексеевич (в Первую мировую – кавалерийский офицер), был замучен фашистами в Дрездене. Сам Алексей Николаевич в годы Второй мировой оказался среди пленных, которых везли на поезде в лагерь смерти – Освенцим. Концлагерь был уже недалеко, но поезд попал под бомбежку – и все пленники разбежались. С тех пор Алексей Николаевич часто повторял: «У Начальника нашей жизни все рассчитано по секундам!» Он был глубоко верующим человеком.

Как-то директор стекольного завода предложил приехавшему в Березичи Оболенскому одну из икон, которые после закрытия храма и разгрома дворянской усадьбы разбирали все желающие:

– Купите у меня свою икону!

На что остроумный Оболенский ответил:

– Я свое не покупаю!

Князь мечтал быть похороненным на своей русской родине

Он мечтал быть похороненным здесь – среди своих предков, на своей русской родине. И Господь знал о его мечте и исполнил ее. В 2006 году князь приехал сюда в последний раз. Он был уже маститым восьмидесятисемилетним старцем, но пребывал в полном здравии. В день своих именин, 25 февраля, память святителя Алексия, митрополита Московского и всея России чудотворца, занедужил, слег, а утром в воскресенье упокоился. Был отпет в храме, тесно связанном с судьбами нескольких поколений его предков, и похоронен возле него.

Я хотел бы уйти бабьим летом…

Как листок, незаметный и тихий,

Отрывается с мокрых веток

И уносится сильным ветром.

Я хотел бы уйти бабьим летом,

Как от жизни уставшая птица,

В день, наполненный ярким светом,

С пожелтевшей травою слиться.

Все сказавший и все пропетый,

Одеялом земли согретый,

В деревенской церкви отпетый,

Я хотел бы уйти бабьим летом…

Это стихи оптинского игумена Тихона. Рядом Оптина – отсюда видно – на другом берегу Жиздры белеет, за изгибами да протоками. Наш храм с оптинскими перекликается… Раньше колоколами перезванивались.

Как жил храм после революции

В 1931 году наш храм закрыли. Превратили его в МТС.