Но сколько бы братья не бежали, никак не могли приблизиться. Кроме того, что земля ходила ходуном, так ещё, казалось, будто земной пласт всё время отступает, не позволяя подобраться слишком близко.

А затем землю вокруг Макса и Дамира тряхнуло так, что они едва устояли на ногах, замерли и вдруг потеряли из виду девушку и пса. Глянули вдаль. Нет больше стычки, лишь неведомо откуда выросла стена камня и скрыла бой. Братья разинули рты, и было ринулись туда, но земля под ногами снова затряслась, стала проваливаться.

Макс успел отпрыгнуть на более устойчивое место, а вот Дамир утопал в почве и проваливался вместе с ней. Возникла пропасть и забрала брата.

— Дамииир! — Закричал Макс и подбежал к яме, забыв о девушке и псе.

Брат свисал над пропастью, удерживаясь за какие-то кусты, травы или корни.

Макс крепко схватил его за руку и потянул.

— Я держу тебя… — Сказал он брату, когда корни и кусты с треском разорвались, а земля под Максом провалилась.

Братья хватались за корни, ветки, травы, впивали пальцы в грунт, но всё рвалось, выскальзывало и рассыпалось.

Падение во тьму было недолгим. С пылью, камнями, травой. Затем последовало жёсткое приземление. Яма проглотила их. И случилась тьма.

Затем из-под земли начали раздаваться громкие удары. И вспышки света. Они сновали и швыряли Макса и Дамира из стороны в сторону, размалывая пространство. Всё утонуло в этой странной ауре, особой атмосфере, где не услышишь ни своего дыхания, ни сердцебиения. Ничего. Не увидишь и не ощупаешь. Тьма, которая полнится ощущениями кого-то другого. Чьё-то голое сознание. И эти оранжевые всполохи. Ты растворяешься. Тебя нет…

Глава 6

Тьма и бесчувствие были недолги. Всё началось с горла. Оно запершило, и Макс закашлял пылью в густой пронизывающей тьме. Казалось, она выедает глаза. Жмурься, не жмурься, толку ноль. Чуть позже кашель ушёл. Макс набрал побольше слюны и сплюнул зёрна грязи. Затем размялся и стал оглядываться.

— Дамир! Дамииир! — Ответа не последовало, но и гулкого эха тоже.

Значит пещерка не такая уж и большая. Макс посмотрел наверх и ничего не увидел. Отверстие исчезло. Где-то тихо осыпались камешки. Горсть земли упала прямо на лицо. Макс заморгал, сделал шаг назад и стряхнул грязь. Руки сами схватились за голову, стали ворошить и дёргать волосы. Думай, думай, думай. Но на ум ничего толкового не приходило. А затем надобность в логике попросту отпала.

Макс вдруг услышал гулкое сердцебиение. Сильнее всего оно звучало где-то впереди, но слышалось повсюду, например, в стенах, если они тут вообще были, потому что, сколько бы Макс не бродил, никак не мог на них наткнуться. Сердцебиение было под ногами и в самом воздухе, над головой, слева и справа и даже в собственной груди.

Затем появился пучок оранжевого света и всполохи рыжих молний. Воздух накалился и задрожал. Вокруг стали витать оранжевые точки. Словно кто-то накрошил солнечный хлеб. Крошки дребезжали и при каждом биении ярко вспыхивали, скапливаясь в одном месте, там, откуда исходило сердцебиение. И возникло облако, своей неясной формой напоминая сердце из оранжевых, ярко-слепящих лучей. Оно всосало всю тьму вокруг себя и почернело, зато в пещере стало светлее. Из облака донёсся голос, низкий и ровный.

— Что пробудило меня, меня воина, павшего в бою с демоном?! Меня предателя крови, богохульника, позабывшего, что есть мужество и честь… Покинутого и оставленного этим миром, где я стал его незаживающей раной, его проклятием… — Голос завыл, захрипел, застонал.

И облако вспыхнуло, сужаясь и растягиваясь, словно мешок, в который заключили все неупокоенные грешные души. В одно мгновение облако разорвалось, и вся эта чёрная масса пролилась в землю, в которой, что-то пульсировало и отстукивало жизнь.

Земля вдруг начала выкапываться изнутри. Оттуда вырвалась костлявая рука, напрочь лишённая плоти и крови. Затем вторая, а через миг вылез целый скелет.

Макс судорожно дрожал, не мог ни о чём даже поразмыслить, что-то внятно сказать или хотя бы промямлить. Зуб не попадал на зуб, он забыл обо всём на свете, о брате, семье, как ходить или дышать, спроси его имя, он бы и его не вспомнил, готовый от напряжения свалиться в обморок.

Скелет уселся в позу лотоса и начал ловить своими костлявыми руками вновь витающие крошки оранжевого света и растирать по костям. И когда он растёр свет по груди, в ней выросло и забилось сердце. Скелет задрожал и продолжил растирать крошки света, которые обращались в плоть и кровь. Вырастали органы, вены и мышцы, всё обтягивалось кожей.

И всё же это был гниющий, кровоточащий труп с язвами и струпьями. Он выл и стонал, метался, словно в агонии, а его лицо, искалеченное и изрубленное, не имело ни губ, ни щёк, ни глаз и прочих черт лица, а только месиво ран, сочащих кровью в тусклом свете пещеры.

Он рыдал. Но продолжал вылавливать крошки и растирать их. Медленно страдание сменялось чем-то другим. То яростью и отчаянием, то страхом или растерянностью, а в конце застыло на старческом облегчении. Теперь это был старик. Весь в глубоких морщинах и шрамах, хилый дряхлый старикан с седыми до плеч волосами. Он тяжело вздыхал. Глазницы, пустые и тёмные, сначала обзавелись яблоками, а затем уж зрачками. Появился нос, кривой и разбитый, и бледно-алым оттенком заблестели тонкие губы, когда язык облизнул их.

За это время Макс не шелохнулся, не дышал, не произнёс ни слова и не мог оторвать взгляда. А когда старик наконец-то поднял голову, Макс кожей ощутил его пронизывающий взгляд. Своими голубыми глазами старик глядел прямо в душу. Мог копаться в ней, словно в белье, мешать грязное с чистым. Макса всё ещё потряхивало, и только сейчас он осознал, что стоит на четвереньках с оцепеневшим разумом и омертвелым сердцем, на окоченевших руках и ногах, а его тело, лёгкое, как бумага, размокает и сыреет под взглядом чужака.

Если бы только тут был Дамир…

— Ты можешь подняться! — Произнёс низкий, хриплый голос.

И Макс, к своему удивлению, поднялся. Это было так легко и неестественно, словно не он сам, а кто-то другой поставил его на ноги.

— Подойди! — Сказал он.

И Макс повиновался. Стал подходить маленькими, неуверенными, робкими шажками, не чувствуя власти над собственным телом, ведомый чужой волей. А когда оказался на расстоянии локтя, старик схватил его за голову и стал вертеть туда-сюда, щупать лицо, волосы и уши, своими тонкими, но сильными пальцами широко раскрывать