— Нет, только прикрытием для моего отъезда. Никак не правителем Запада. Это банально невозможно, даже если бы я захотел — запасы моей крови для ритуалов не бесконечны. Учитывая, что живут маги из клана Валдов даже дольше, чем другие, на Материке, рано или поздно она кончится, и тогда защита страны падет, — терпеливо поясняет Раад, стараясь не сойти с ума. — Поэтому тебе не нужно волноваться, что бремя правления падет на хрупкие плечи, ведь я вернусь быстрее, чем успеешь сказать: «Господин ректор!».

— Я не хочу быть тобой, — упирается Даар так, будто от этого зависит вся его жизнь. — У меня лицо красивее, а вот эти вот твои брови, — тыкает пальцем в л'Валда, — слишком мрачные.

— Ты мне тут ещё поболтай, — прерывает его ректор. Ему уже поднадоела болтовня, еле сдерживается, чтобы не залепить пощечину, поведя себя как капризная леди. Но он выше этого, поэтому держит себя в руках. — Я тебе не предлагаю, я требую. Поэтому, как миленький, примеришь мою личину на себя, как бы этому не противился. И вообще, увидь плюсы в ситуации: когда ещё сможешь государством поуправлять?

Сладкая пилюля от Раада никак не уменьшает горечи Даару от осознания, что ему, видимо, вечно придется жить на вторых ролях. Что в «приемной» семье нагов, что в Академии, что теперь, усевшись на какое-то время на чужой трон. Не очень-то мотивирует к тому, чтобы стремиться к большему.

— Всё, претензии кончились? — уточняет л'Валд, хмуро глядя на затихшего пленника. Не к добру такая молчаливость. Знать бы, что творится в голове у нага, да только мысли так просто не прочитаешь при всем желании, а после призыва почившего родственника Раад обессилел почти полностью. — В таком случае переночуешь в одних из гостевых покоев, — проявляет тем самым невиданную щедрость к ненавистному преподавателю, — а завтра, ранним утром, будем лепить тебе новую внешность. За ночь как раз смиришься с мыслью. И, надеюсь, ты не удумаешь попытаться сбежать, — показывает на руку, где у него такой же шрам, что и у ль'Ву, — мы связаны, найду.

Даар знает, что так и будет, ему не скрыться. «Как всегда, я почему-то оказался крайним. Ведь всё это началось с того, что решил помочь бедняжке Нивес, в итоге где я теперь?», — Кажется, именно тогда и начались проблемы нага. Но он не мог иначе: сам являясь Приходящим, знает, как трудно адаптироваться в новом, не очень дружелюбном, мире. Так почему же оказался в немилости у Матери-Покровительницы? А, может, это его христианский Бог его наказывает за отступничество — смерть и переселение души в другой мир совсем не повод для того, чтобы ходить в языческие храмы. «Господи, зачем испытываешь ты меня? Тебе ведь известно, что я не мог остаться, тем беспомощным монахом, каким был в прежней жизни. Тут все иначе! Я и так изо всех сил держусь за свою человечность, отрекся от семьи. Но, нет, этого, оказывается, мало», — разочарованно возносит свою молитву Даар.

Л’Валд отводит его в комнату, что является второй спальней правителя, только поменьше и не такой роскошной, выдает ужин, а после, ехидно улыбнувшись, закрывает дверь на ключ. И только тогда наг обнаруживает, что в комнате нет окон. Это скорее очередная тюремная камера, чем спальня. Ль’Ву, поняв, что ему придется провести какое-то время в этом месте, осматривается: самая простая кровать на одного человека, без балдахина, лишь с хлопковым бельем темно-серого цвета; резная тумба рядом с ней — на ней перо, пара пергаментов и кувшин с водой; ни шкафа, ни стола, только колченогий стул, видимо, для того, чтобы на нём сложить одежду, отходя ко сну. Даар возмутился, но признал, что эти условия царские, если сравнить их с той же камерой, в которой он провёл несколько дней, а затем был закован в цепи во время путешествия на Север. Можно сказать, что король Запада ещё о нём замечательно позаботился.

Не найдя, чем можно заняться в этой пустой комнате, ль’Ву решил поступить так, как и следует — лёг спать. Он долго ворочался, размышляя обо всем произошедшем за последние недели и обдумывая свои следующие шаги. «В принципе, у меня не такой уж и большой выбор, что делать дальше. Не подчиниться Рааду я не могу, следовательно, надо выиграть хоть немного времени, пребывая в его шкуре. Думаю, что справлюсь с этой ролью, не зря же матушка-нагиня заставляла меня учить этикет, даже несмотря на то, что при дворе я никогда не был», — принимает решение, укладывая хвост поудобнее под одеялом. С тех пор, как он попал в этот мир, Даар мучается именно из-за этого части тела, что всегда причиняет неудобства, ещё и делает похожим на нелюдя. Но с этим он давно смирился, поняв, что хода обратно на Землю отсюда нет. Лучше жить в гармонии с собой, хоть и не с особо большой любовью, но жить, а не лежать в холодный могиле. Наг до сих пор помнит свои ощущения от смерти: безграничный страх, темнота и неизвестность. И только тогда, когда его сознание вынырнуло на Материке в теле совсем ещё маленького бесталанного Оракула, он облегчённо смог вздохнуть, поняв, что ещё сможет пожить. Смог оценить этот дар, а также сделать всё, чтобы его не заподозрили в том, что является Приходящим. В первые же дни догадался, что нет ничего хуже, чем быть иномирцем здесь — легко лишиться головы, если обнаружат чужого в теле их родного ребёнка.

Так, размышляя о своем детстве, думая, что он мог бы ещё сделать для собственного счастья, Даар засыпает, ожидая хотя бы немного отдохнуть от всего, что закручивается вокруг него, словно вихрь. Но мечте не суждено сбыться. Наг чувствует, как проваливается в сон, а в следующий момент оказывается в своей родной пустыне, в пески которой он нырял, будучи ребёнком.

— Ты меня очень разочаровал, — раздается знакомый голос сзади, который не ожидал услышать ль’Ву.

Последний раз мужчина слышал его много много лет назад, тогда ему буквально приказали идти учителем в Академию, пригрозив раскрыть тайну происхождения его личности. Теперь же этот неизвестный вновь появился, и Даар начинает понимать, кто это и зачем он здесь.

Глава 25

Даар знает по рассказам Нивес, что такое осознанные сны. И в первое мгновение ему кажется, что