Шрифт:
Закладка:
Он ударил пятками коня в бока, направляя к Азобору.
Розовое морозное утро стремительно разливалось по окрестностям. Глаза Ивлада уже слипались – ему удалось подремать всего около часа, пока Лита отдыхала в комнате, и то он постоянно вздрагивал: с непривычки было очень трудно расслабиться в месте, так не похожем на дворцовые покои. Но родные стены были всё ближе, уже скоро он – первый – обрадует отца долгожданным подарком. На сердце радостно теплело: потом он как-нибудь сумеет договориться с Литой, чтобы старшие девоптицы не держали на него зла из-за опоздания.
Звездочёт уже скакал по заснеженному холму, приближаясь к воротам: конь Нежаты узнал места и рвался домой, как вдруг Ивлад увидел двух всадников, приближающимся к ним с боков, и одного – спереди.
– Военег?! – воскликнул Ивлад с облегчением, узнав перед собой отцовского воеводу. Его конь был под стать наезднику: крупный, мускулистый, с широченной грудью. Лита прижалась спиной к Ивладу и не издавала ни звука.
– Вот и нашёлся наш блудный царевич, – прогрохотал Военег. Двое всадников остановились по бокам от Ивлада, будто сторожа.
– Я первый добыл девоптицу, – выпалил Ивлад, не скрывая гордости. – Как отец? Проводишь к нему?
Военег спешился и подошёл к Звездочёту, с прищуром глядя на Литу. Та ещё сильнее сжалась, будто хотела стать невидимкой. Ивлад успокаивающе тронул её за локоть, но она дёрнулась. Тогда он шепнул:
– Этот человек – царский воевода. Он наш друг.
– Где же девоптица? – спросил Военег, придирчиво оглядев Литу со всех сторон, будто овцу на торгу. – Девку вижу. Недурную. – Он хмыкнул и потёр бороду. – Но где же её крылья?
– Она обратилась девушкой в новолуние, – ответил Ивлад уже без прежней радости. От поведения и слов воеводы ему становилось тревожно. – Пропусти нас во двор. Мы спешим.
Военег причмокнул губами и опустил ладонь на щиколотку Литы. Девоптица выдернула ногу и зашипела – были бы перья, ощетинилась бы.
– Не тронь, – предостерёг Ивлад. – Пропусти по-хорошему, Военег.
Его воины приблизились, и Ивлад понял: у него не получится самому проехать дальше, пока Военег не отзовёт бойцов и не уйдёт с дороги сам. Внутри всё похолодело. Ивлад сглотнул.
– Военег… Прошу.
– Ты просишь. А старший царевич бы приказал. – Воевода покачал головой, будто Ивлад безмерно его разочаровал. – Вяжите.
Ивлад сперва не понял, к кому относилось последнее слово, но дружинники вдруг подобрались вплотную, а воевода взял Звездочёта под уздцы.
– Военег!
Ближайший дружинник размахнулся и ударил Ивлада палицей по затылку. Последним, что видел царевич, была кричащая Лита, которую стягивали с коня.
Короткий зимний день уже догорал последними багряными вспышками, когда отряд Ружана приблизился к Азобору. Рагдай уверял, что бечёвка мельника печёт ему запястье – значит, и Литу увезли в этом направлении.
Домир держался в стороне от брата и сына воеводы. Казалось, что от малейшей искры они оба взорвутся гневом.
– Если старик нас обманул, завтра же его мельница будет полыхать, а сам он – висеть на суку, – прорычал Ружан, в который раз недоверчиво глядя на Рагдая.
– Зачем ему обманывать? – Тот недовольно поджал губы. Он всегда принимал недоверие и злость Ружана на свой счёт и становился замкнутым. – И я тоже не вру тебе.
Ружан выдохнул сквозь стиснутые зубы.
– Значит, птица уже в Азоборе? И кто же её туда отвёз? Колдун, который наслал на нас буран, а потом растворился в воздухе?
– Почём мне знать? – огрызнулся Рагдай. – Приедем, и увидишь.
Домир молчал, но чувствовал: Рагдай говорит правду, Лита действительно где-то там, впереди. Теплел в груди маленький огонёк, а перед глазами уже не мелькали белые вспышки, значит, метель больше не воет вокруг замерзающей девоптицы. Внезапная мысль – невероятная, безумная – шевельнулась в голове: вдруг это Ивлад сумел их обхитрить? Но как? Домир ведь сам видел, как Ружан привязал раздетого брата и оставил на морозе. Видел и ничего не сделал. Даже не попытался.
Домир зажмурился. Как же хотелось скорее вновь встретить Литу и убедиться, что хотя бы с ней всё в порядке…
Ружан так пришпорил коня, что намного оторвался от остальных. Рагдай с неохотой последовал за ним, а дружинники, и Домир вместе с ними, поторопились, чтобы не отставать.
Уже подъезжая к городским воротам, Домир заметил, что стражи будто бы прибавилось. Когда их отряд впустили внутрь, он понял, что не ошибся: на улицах то и дело встречались стрельцы в их заметных ярко-рыжих кафтанах. Больше всего их было у царского двора.
Рагдай протрубил в рог, чтобы все слышали, что возвращаются царевичи. Отворили ворота, и дружина пропустила вперёд Ружана с Рагдаем. Заехав во двор, Домир увидел на парадном крыльце Военега, стоящего в окружении нескольких стрельцов. Откуда-то выскочила старая Тучка, любимая борзая Ружана, и, безудержно виляя хвостом, стала крутиться у коня хозяина.
– С возвращением! – прогудел воевода, спускаясь по ступеням. – Чем закончился славный поход Ружана Радимовича за чудовищем?
Домир остановил коня рядом с братом. Ружан сдвинул брови, на скулах взбухли желваки.
– Отец, мы думаем, ты видел больше, чем мы, – осторожно произнёс Рагдай, потирая бечёвку на запястье.
Военег потёр бороду, изображая, будто что-то вспоминает.
– Видел ли я… Да, кажется, что-то видел. Утром заявился ваш младший брат. Да не один, а с девицей.
Ружан округлил глаза и жадно выпалил:
– Ивлад? Здесь? Неужели?
Домир выдохнул с облегчением. Слава Прародительнице, живой!
– Здесь, да не здесь. – Воевода сверкнул глазами, и Домиру вновь стало страшно. – Я принял его на подъезде к городу. Всё для вас стараюсь, Ружан Радимович.
– Где он? – рыкнул Ружан сквозь зубы. – Он был у отца? Что с девоптицей?
Стрельцы зашептались, видно, их взбудоражило слово «девоптица», от волнения прозвучавшее громче, чем Ружан хотел. Он грозно глянул на стрельцов – наверняка жалел, что не сдержался и так очевидно показал своё нетерпение.
Военег подошёл совсем близко, слегка поклонился Ружану и Домиру и крепко пожал руку сыну. Домир кивнул в ответ.
– Право, Ружан Радимович, зачем вы так волнуетесь? Я не глупец. Радим Таворович знать не знает, что девоптица уже во дворце. И младшего сына он не видел. Ивлад Радимович… – Военег сощурил глаза, подбирая слова, – гостит в моём тереме. А птица-барышня во дворце, в покоях царевны.
– У Нежаты? – изумлённо выдохнул Ружан.
– Нет-нет, – ухмыльнулся Военег. – С вашего позволения, я навёл некоторые порядки, пока дворец стоял пустой, без мужской руки. Нежата Радимовна тоже… у меня.
