позвонит еще, — попутно заверяла она меня.

— Ну да. В принципе, уже волноваться не стоит. Перезвонит.

Только повторного звонка не последовало до вечера. Софье тоже не звонили. Что-то непонятное происходит там у них. Но это уже не мое дело. Стас нашел свою жену. А что там случилось ранее, их дело. Разберутся.

Наша задача — забота о Теме. А с ним, благодаря Софье, проблем нет.

Я уже привыкла к загроможденной гостиной. Это же мелочи. Это ведь всего на несколько дней, три из которых уже прошли. Жалко будет расставаться с Темушкой. Его присутствие наполнило мой дом новым содержанием. Нет ощущения пустоты.

Жизнь, что называется кипит. Все, что происходит, связано именно с Артемкой. Я здесь вообще лишний человек. Единственное, что еще делает для меня Зина, — готовит кушать. Остальное время посвящено маленькому озорнику.

Он уже начал ползать и испытывает на прочность шкафчики, дверцы, выгребая на пол все, до чего может добраться. У Софьи нет ни минуты свободного времени. А наш безобразник, поглядывая вокруг с хитрецой, только и ждет момента, когда на него никто не смотрит.

Утром каким-то образом дотянулся до шкатулки с моими цацками и устроил нам хорошую встряску. Мы втроем ползали по полу, собирая колечки, сережки, цепочки и прочие мелочи.

Софья, бледная от мысли, что Тема мог проглотить что-нибудь из украшений, была ни жива ни мертва от страха. С надеждой глядя на меня, она просила определить все ли мы отыскали.

Зиночка побежала за соком, чтобы хоть как-то проверить, что малыш способен глотать, и ничего не застряло в пищеводе. А разбойник с интересом наблюдал за нами, пока мы ползали на коленях, выискивая рассыпавшиеся бусины.

Софья не спускала сорванца с рук, все прислушиваясь, как он дышит, и пыталась добиться от него хоть какого-то звука. Слегка мы успокоились, когда Темушка потянулся к тумбочке, с которой стянул шкатулку, и с восторгом залопотал:

— Апп-па, апп-па и залился веселым смехом.

Мы хором вздохнули с облегчением. Правда, перед этим я уже успела набрать Алину.

— И как он себя ведет? — строго спросила подруга.

— Да вот, то лопочет, то хохочет.

— Вы что без присмотра его оставили, три тетёхи?

— Да ты что?! Он и минуты не остается один.

— И долго он возился со шкатулкой и ее содержимым?

— Прямо у нас на глазах и опрокинул ее. Мы тут же стали собирать все с пола. Мне кажется, он сам испугался и даже не успел что-нибудь понять, не то чтобы в рот запихать. Это все Софья. Она ужасная паникерша.

— И правильно, что паникует. Она отвечает за малыша. И ты, кстати, тоже.

— Ясное дело, — отвечаю, как провинившаяся школьница. А что делать? Элина со всех мамочек строго спрашивает.

— Судя по твоему рассказу, вряд ли он успел что-то проглотить. Надеюсь, вы все подобрали? А то неровен час найдет что-нибудь. Зине скажи, чтоб немедленно пропылесосила в комнате. Ну и наблюдайте за ребенком. Если малейшее отклонение от обычного поведения — сразу ко мне.

Зина вечером шептала мне на ухо, что Софья целый день заглядывала в памперс и очень тщательно осматривала его содержимое. Сам же виновник переполоха чувствовал себя прекрасно.

А в целом мне даже очень нравилось, что, возвращаясь с работы, я не оказывалась один на один со своими мыслями. Было бы вообще прекрасно, если бы нет-нет да и не возникал тревожный вопрос о молчании от Темушкиных родителей.

За целый день был всего один звонок с телефона Стаса. Да и то поговорить не удалось. А ближе к вечеру до Софьи дозвонилась Юля. Ко всеобщему разочарованию, она даже слова не дала вставить. Сама только спросила, все ли у нас в порядке. Едва услышав утвердительный ответ няни, она уже прервала разговор.

Элина предлагала все-таки подключать детективов. Мамаев, видя мои переживания, настаивал на выяснении ситуации через Шувалова. Я колебалась.

С одной стороны, вроде бы нечего беспокоиться. Ведь скупые звонки все-таки время от времени поступают. А подробности? Так может, они просто не желают посвящать нас в тонкости происходящего.

Большущую точку в вопросе быть или не быть, поставила… моя мама.

Ее появление утром следующего дня было настолько неожиданным, что я лишилась дара речи, когда она с распахнутыми от ужаса глазами возникла в гостиной. У нее самой при виде гостиной, заставленной детскими вещами, пропал голос.

Мамуля, словно рыба без воды, захватывала воздух. Но чтобы произнести хоть слово, его все-таки не хватало.

— Этттто что?! — наконец, выдохнула она.

— Мамочка, не переживай. Я сейчас все объясню.

Опешив от нашествия маман, я не утратила способности видеть ситуацию в целом. При этом мне не понравилось, что Зиночка слишком уж усердно занялась перекладыванием посуды из посудомоечной машины.

Вот значит кто докладывает все тонкости моей роднуле! Правда, прямых доказательств у меня не было. Но я все же решила устроить Зине допрос с пристрастием. Позже. Не сейчас.

Сейчас надо было разруливать катастрофу под названием «Конец света».

Глава 28

Удивительные превращения Ренаты Афанасьевны

— Милана! Что все это значит? — вернувшийся голос матери выражал высшую степень удивления. Она изумленно рассматривала ворох детских принадлежностей. Это дало Милане время на подготовку к сражению.

Она вскинула голову, привычным движением поправила для уверенности волосы и с преувеличенной торжественностью выдала:

— Мама, у меня ребенок Соболева. Так получилось. И это не обсуждается.

— Милочка, что значит не обсуждается? И почему это ребенок Стаса у тебя? А сам Стас? Мила?! Что ты творишь?!

— Мам, давай присядет и все спокойно обсудим. Зина, сделай нам, пожалуйста, чайку. И что-нибудь вкусненькое.

Зиночка метнулась к чайнику, с опаской поглядывая на пунцовое лицо Ренаты Афанасьевны. На бедную женщину было больно смотреть. Казалось, еще секунда, и ее хватит удар.

Угрожающе посмотрев на бедную Зиночку, Рената Афанасьева скомандовала:

— Зина, не надо мне никакого вашего чаю. Налей мне чего-нибудь покрепче. Например, коньячку грамм тридцать.

— Мама, успокойся, какой коньячок! У тебя сосуды.

— Ну да, сосуды. И знай, дорогая доченька, если меня хватит Кондратий, то только из-за тебя.

Зина стояла в нерешительности, переводя взгляд с матери на дочь. Чайник уже закипал, но в руках она на всякий случай держала фужер и початую бутылку коньяка.

Милана поняла, что мать не отступит.

— Да делай ты, что хочешь. Только потом не проси вызывать неотложку.

Рената Афанасьева с шумом уселась на диван и, обмахиваясь подвернувшейся под руку распашонкой, сделала властный жест в сторону Зиночки. Та вздрогнула и плеснула в фужер огненную жидкость. Но