Ива с полминуты что-то писала в своём блокноте, пока Бен помогал Мэтту встать и отряхивал его футболку, затем вырвала лист и вручила хозяину.

Оба друга смотрели в облако пыли с пикапом внутри, и оба не отводили глаз. Каждый из них думал о своём.

– Если Медина меня когда-нибудь бросит, я на ней женюсь. Сразу же. На следующий же день засватаю, – довольно пообещал Бен.

– Это вряд ли.

– Что вряд ли?

– Медина тебя не бросит.

– Не бросит, – вздохнув, согласился Бен и принялся изучать вручённый ему документ.

Мэтт, как и любой другой нормальный грешный человек много о чём жалел в своей жизни, но конкретно в эту минуту самые большие его сожаления были о том, что он целых два раза притворялся спящим, когда приходила Ива. Неловкость, сопутствующую её визитам, казалось, можно было пощупать руками; заполняла она всю его больничную палату от пола до потолка, от стены до стены, и даже из окон свешивалась, но его абсолютно не волновала. Единственная причина, по которой он это делал – ему не хотелось, чтобы у Ивы дрожали пальцы, чтобы она нервно поджимала губы и напряжённо дышала. А теперь он жалел.

– Что-о-о?! – практически взвыл Бен.

Его нахмуренный взор был направлен на счёт в руках.

– Что такое? – спросил Мэтт.

– Ну… – внезапно притихнув, продолжил Бен. – С другой стороны, когда я только развивал своё дело, и денег было ниже ноля, она приезжала и помогала, и всегда говорила: «Заплатишь, когда сможешь».

И это «когда сможешь», конечно, наступило, когда фермерский бизнес Бена встал на ноги, но к старым долгам Ива никогда не возвращалась.

– Теперь вот видно, решила припомнить старое, – многозначительно сказал он вслух.

А потом ещё немного подумал, оторвал взгляд от бумажки и, сощурившись, уставился на Мэтта. Он не знал, что именно случилось на его свадьбе, но очень хорошо понял, что это что-то произошло между Мэттом и Ивой, и было оно нехорошим.

– Надо было спрятать тебя в подвале, – заключил он.

Мэтт выхватил из его рук счёт.

– Тысяча долларов? – возмутился он. – Ты шутишь? Да я ни за десять, ни за сто тысяч ни за что не подписался бы на такое дерьмо! Я оплачу, раз уж моё присутствие обрекло тебя на такие траты.

– А за миллион?

– И за миллион.

Бен поджал губы, потом почесал всё больше и больше увеличивающуюся в диаметре залысину и подумал: «Ну, так-то, только что ты это делал бесплатно, а теперь и вовсе вызвался доплатить за аттракцион».

– По пиву? – спросил он друга.

– Я не пью за рулём.

– Пыжик сделает тебе лимонад.

Пыжиком с некоторых пор Бен начал любовно величать свою дражайшую супругу Медину за то, что та родила ему троих детей, но оставалась похожей на маленького худого оленёнка.

Мэтт сидел на диване в гостиной и пристально смотрел на тумбочку под телевизором. Его облепили дети Бена: Малик шести лет, и пятилетние близняшки Гарам и Вафия. Они обожали Мэтта, хоть он и появлялся в их жизни крайне редко, главным образом за то, что тот всякий раз дарил им по сто долларов каждому и делал это во все свои визиты без исключения с тех самых пор, как Малик понял, что такое деньги и для чего они нужны.

Дети получили чёткие инструкции от матери, что, мол, у Мэтта случилась большая беда, он попал в аварию и у него погиб малыш, поэтому нельзя его дёргать, лазать по нему, клянчить поездку в аквапарк и уж точно нельзя заводить разговор об аварии и о его маленьком сыне.

– А что ты правда в аварию попал? – спросила Гарам.

Мэтт знал, что Гарам с арабского означает «Страсть к запретному».

– Правда, – ответил он.

– А правда, что твой малыш умер? – спросила Вафия.

Вафия в отличие от сестры носила имя «Верности».

– Правда, – спокойно ответил Мэтт и сам себе удивился.

– А ты очень по нему скучаешь? – не унималась Вафия.

– Очень, – признался Мэтт, но снова как-то спокойно.

– А машину твою можно починить? А если нет, то можно её мне? – подсуетился Малик.

Имя его означало «Собственник» и полностью оправдывало себя.

– Боюсь, я даже не знаю теперь, где она. Думаю, где-нибудь под прессом из неё уже сделали лепёшку.

– Жа-а-аль! – расстроился Малик.

– А ну-ка брысь от него! Я что вам говорила, негодные! – зашипела на детей вошедшая в комнату Медина.

В руках её был поднос с пирогом.

– Бен, иди тащи чашки и чайник с кипятком. Малик, чай принеси!

Мэтт, освободившись, наконец, от детей, встал и подошел к тому, на что пялился все последние полчаса. Из стоящих, как книги в библиотеке, альбомов, он вытащил тот, на котором значилась надпись: «Наша свадьба».

– Это не тот! – воскликнула Медина. – Я в белом платье вон в том, с сердечками. А в этом… хотя да, тут должен быть и ты. Ой там же есть такие классные фотки! Помнишь ты тогда танцевал с… – она осеклась.

Да, он танцевал с той, от которой у него позднее родился ребёнок и погиб три месяца назад.

Мэтт вытащил и второй альбом, чтобы не обижать хозяйку, но открыл всё-таки тот, к которому потянулась его рука.

На первом же снимке были запечатлены он, Бен и Медина. Мэтт перевернул страницу, не разглядывая.

– А мне кажется ты здорово тут получился, – не поняла его безразличия Медина. – О, смотри, а вот и танец… и София как хорошо вышла, а вот ещё и ещё… эх жаль, что мы с Беном так не станцевали. Я просто не особо-то умею, да и Бен, насколько мне известно, тоже…

А Мэтт всё листал страницы, пока, наконец, не нашёл то, что искал. На этом кадре были запечатлены молодожёны, а по обеим сторонам от их пары стояли Амир и Ива.

Мэтт смотрел на снимок так долго, что Медина не вытерпела и попросила:

– Ну давай же уже дальше, переворачивай, я тут не очень вышла.

А Мэтт внимательно разглядывал снимок и не мог понять: с чего он, вообще, решил, что Ива была толстой?

Его руки листали страницу за страницей, но в