Нокуда идти врваном ботинке?

Пугать девочку синяками, тремором иперегаром?

Бродяга стал вспоминать, сколько исполнилось дочери. Четырнадцать, или шестнадцать?

Сбился, ивотчаянии скорчился вуглу клетки, безнадёжно глядя сквозь прутья вширокую спину охранника.

Оннезнал, сколько времени просидел так.

Приходил Валентин Григорьевич, озабоченно глядел набродягу. Что-то спрашивал. Слова звучали глухо, как будто бродяга был под водой. Ничего непонятно.

Онстарался удержать впамяти глаза дочери, еёсмех.

Нопамять как будто разваливалась. Всё ускользало, неоставляя следа.

Бродяге стало страшно. Ноистрах быстро прошёл, уступил место полному отупению.

Апотом пришёл тощий паренёк-сторож.

Как всегда поставил перед бродягой миску седой. Вынес парашу, нонеушёл, априсел накорточки, глядя влицо сострахом илюбопытством.

Вот тут бродягу инакрыла ярость иживотное желание вырваться.

Оннепонимал, чем тощий так его разозлил. Даидумать нехотел.

Успел заметить изумление налице парнишки, азатем резко вытянул лапу— лапу⁈— иодним движением острого когтя вскрыл сторожу горло.

Тот даже отшатнуться неуспел. Вскинул руки кшее иповалился напол, заливая его кровью.

Абродяга выскочил через незапертую дверь клетки. Ивэту секунду его разум рухнул окончательно.

Был ещё кто-то вбелом халате, крики изапоздалые выстрелы. Бешеный бег побетонному коридору, резко пахнущая железная громадина вгараже.

Азатем— забор, который онперемахнул сразбега, исвобода.

Свобода!

* * *

Воспоминания бродяги сводили меня сума.

Корчась надеревянном полу сарая, яборолся сними.

Вот только силы были неравны.

Настороне бывшего бродяги была животная ярость голодной твари— неукротимая ибеспощадная.

Анамоей стороне— только желание жить.

Все клетки тела пошли враздрай. Они хотели меняться, перестраивались помимо моей воли, ияникак немог это остановить.

Извиваясь отболи, явыл ицарапал ногтями сухие толстые доски. Казалось, напальцах уже прорезаются кривые когти. Ячувствовал, как жуткая гримаса искажает моё лицо, оно вытягивается, аворту отрастают жёлтые клыки.

Только зелье, которым угостил меня мастер Казимир, помогало сохранить остатки разума.

Иэтими остатками японял, что если буду бороться стварью— тонепременно проиграю. Влучшем случае— мыоба сдохнем вэтом сарае, избавив мастера Казимира отнеобходимости спускать курок.

Тогда ясделал единственно возможное.

Принял тварь иразрешил ейпревратиться вменя.

Вместе сбродягой, которым она была раньше.

Лучше стать шизофреником вчеловеческом обличье, чем чудовищем создоровой иустойчивой психикой.

Мокрая отпота одежда неприятно липла ктелу.

Ябез сил валялся наполу, чувствуя, как уходит боль. Тугая струна вгруди звенела всё глуше.

Поспине пробежал холодок изаставил меня вздрогнуть.

Яподнял голову иувидел вокне под потолком яркое утреннее солнце.

Перевёл взгляд наруки.

Руки были вкрови изанозах, ногти сломаны исодраны.

Ноэто были мои руки.

Это что получается?

Яубил нетварь, ачеловека? Пусть ипревратившегося втварь?

Желудок скрутило спазмом.

Яжезасунул пальцы врот ипринялся выдирать занозы зубами.

Одновременно сиспугом илюбопытством поискал всвоём мозгу постороннего.

Ноненашёл ипостепенно успокоился.

Через час пришёл мастер Казимир. Снова взгромоздился настремянку изаглянул вокно. Заметил моё состояние ипустую бутылочку из-под зелья, которая валялась наполу.

—Ночью накрыло?— сочувственно спросил он.

Япожал плечами.

—Наверное. Незнаю.

—Подойди-ка ближе,— попросил Казимир.

Внимательно посмотрел вмои глаза иудовлетворённо улыбнулся вгустую бороду.

—Вот теперь видно, что тыпрошёл Слияние.

—Что заслияние?— равнодушно спросил я.

—Слияние смагией,— объяснил мастер.— Магическая матрица— это только половина дела. Еёещё надо разбудить. Обычно это делают под присмотром врача идвух-трёх опытных магов. Нотысправился сам. Зелье помогло?

Якивнул.

—Угу.

—Теперь можно бытебя ивыпустить,— задумчиво сказал Казимир.— Нотыпосиди ещё денёк, навсякий случай. Отдохни, выспись. Матрас мысСенькой сейчас тебе принесём. Непротив?

—Аесть варианты?— поневоле улыбаясь, спросил я.

—Чтобы нескучно было, ятебе ещё бутылочку сзельем дам. Сорок градусов, сам настаивал.

—Икнижку какую-нибудь,— попросил я.— Мне быпро магию почитать.

—Книжку?— удивился Казимир.— Ладно, поищу.

Нетерпеливый автомобильный гудок ударил поушам.

—Чёрт!— нахмурился Казимир.— Это отграфа Стоцкого запродуктами. Ладно, сейчас мысСенькой ихотпустим иснабдим тебя пополной программе.

* * *

После завтрака граф Валерий Васильевич Стоцкий первым делом прошёл вбиблиотеку. Онвытащил книги извысокого орехового шкафа, покрытого тонкой резьбой.

Закнигами оказался спрятан сейф. Граф открыл его идостал изсейфа золотую копию статуи Давида работы знаменитого мага-скульптора Микеланджело.

Полюбовавшись статуэткой, граф вызвал ксебе начальника охраны.

—Отнеси влабораторию,— сказал он, протягивая ему Давида.— Инезабудь— через час яеду смашиной кмастеру Казимиру.

Когда начальник охраны ушёл, граф набрал потелефону мага-доцента Валентина Григорьевича иобъяснил, что нужно сделать состатуэткой.

Ровно через час Валерий Васильевич вышел изпарадных дверей своего особняка иобнаружил, что перед крыльцом стоит его лимузин.

Сначала граф внимательно осмотрел отремонтированную дверцу. Убедился, что покрытие полностью восстановлено, итолько потом повернулся кначальнику охраны.

—Виктор, тыидиот?— холодно спросил он.— Тыдумаешь, яхочу, чтобы весь Петербург знал омоей поездке кмастеру Казимиру? Подгони свою машину, отвезёшь меня.

Начальник охраны кивнул иторопливо отдал указания шофёру.

—Забери Давида излаборатории,— распорядился граф.— Только заверни аккуратнее.

Через пять минут изворот особняка выехал грузовик, закоторым пристроился большой серый внедорожник. Накапоте внедорожника поблёскивала эмблема ввиде парящего орла.