хозяйственных построек, включая деревянные качели 1983 года, которые повсеместно догнивают в не самых хай-тековских финских садах (говорят, что и у нас где-то сохранились памятники моего детства – горки «Ракета»). Основные экспонаты – превосходные старинные алые сараи на все случаи жизни: для сена, дров, припасов, саней, лодок, а еще сауны, колодцы, погреба, – всего не перечислишь.

Если же проехать по королевской дороге мимо Инкоо к западу и там, где она свернет вправо к Лохье, проследовать вперед, доберешься и до имения Фискарс, известного, во-первых, модными ножницами с пластмассовыми ручками, во-вторых, производством стальных топоров, ножей и садового инвентаря, а в-третьих, тем, что здесь жил в детстве маршал Густав Маннергейм. В Фискарсе, заложенном на берегу реки в 1649 году заводчиком-голландцем с позволения королевы Кристины, владельцы менялись часто, пока в 1822 году имение не купил дедушка Маннергейма по матери, фармацевт из Турку Юхан Якоб Юлин. Гигантский усадебный дом в стиле ампир в три этажа с одиннадцатью окнами по фасаду, где владельцы жили и одновременно работали в конторе завода, был построен с участием главного архитектора Великого княжества Финляндского берлинца Карла Людвига Энгеля и принадлежал сначала дедушке Маннергейма, а затем его дяде с материнской стороны Альберту Юхансону фон Юлину. Дедушка Юлин переориентировал производство с выплавки чугуна на дизайн и изготовление различных металлических изделий, в том числе архитектурных конструкций. Семья сказочно богатела. В начале ХХ века Фискарс поставлял в русскую армию штыки-ножи для винтовок. Дизайн одной из моделей в 1911 году сделал самый знаменитый финский художник, основатель национального романтизма, адъютант Маннергейма и создатель стиля независимой Финляндии Аксель Галлен-Каллела.

При Николае I в 1844 году Юлины получили дворянство. Благодаря этому «социальному лифту» мать будущего маршала смогла выйти замуж за его отца, потомка первого премьер-министра Финляндии – вице-президента экономического департамента финского сената, созданного Александром I (Маннергеймы, голландские предприниматели, получили шведское дворянство в конце XVII века). В характере отца Маннергейма фрик и хозяйственник действовали по очереди, и, когда будущему маршалу было 13 лет, в 1880-м, отец его разорился и, бросив семью, уехал в Париж. Дядя Маннергейма Альберт Юхансон, унаследовавший семейное состояние Юлинов, платил за его обучение и содержание и предпочел отправить его в военную школу: в кадетский корпус в Хамину. Он прижимисто тратил деньги на семью сестры, и Маннергейм вел спартанский образ жизни. В детстве Маннергейм пережил смерти матери и младшей сестры, вызванные скаредностью родственников с обеих сторон.

В поместье Фискарс, чтобы почувствовать дух Финляндии эпохи национального возрождения, стоит зайти в местный Дом собраний – Лукаали, расположенный прямо возле парковки бревенчатый павильон, похожий на знакомые нам по Сестрорецку – Зеленогорску виллы-отели. Он был построен в 1896 году на средства кооператива рабочих завода. Еще в 1850-е годы Юлины выстроили для рабочих жилой комплекс из нескольких элегантных двухэтажных деревянных домов с довольно большими окнами, который был специально расположен не у реки, как старый рабочий поселок XVII века, а, подобно самому усадебному дому, выше на холме, где было не так сыро и более солнечно. Дети обитателей этих домов учились в местной начальной школе, совмещенной с пекарней и библиотекой. Самые способные имели шанс стать инженерами: в усадьбе с 1837 года действовало конструкторское бюро, здесь разрабатывали детали различных машин, конструкции мостов и первые финские паровые двигатели.

Новое поколение рабочих, пережив гражданскую войну (главный инженер фабрики был тогда главой местного шюцкора) и экономическую депрессию 1929 года, в 1938-м украсило свой клуб картинами о трудовой жизни и отдыхе людей Фискарса. Художник Леннарт Сегерстрёле написал портреты заказчиков: местных рабочих и их семьи. На больших монументальных полотнах мужчины грузят мешки с мукой, женщины на мостках, отдыхая, кормят селезней и уток. В их образах читаются обстоятельность и надежность. Таковы картины художников ленинградского «Круга» в 1920-е годы, когда рабочего человека еще не было принято изображать утрамбованной массой. Единственно что – образы художников «Круга» словно бы охвачены вихрем времени, который несет их в лучшее и справедливое будущее. Это «завтра» рабочий человек строит для всех людей на земле. А в образах Сегерстрёле захватывает достоверность сегодняшней жизни, ее реальная обустроенность и налаженность. И если предназначенные новому советскому обществу картины «круговцев» и в музее не всегда увидишь, картины для рабочих в Фискарсе как были написаны, так и украшают свой клуб. Спустя десятилетие Сегерстрёле прославился выразительными фресками для церкви в Рованиеми. Здесь в росписи алтаря он представил Христа, спускающегося к праведникам и грешникам, и ангелов в небесах. Работая над фреской, он, возможно, вспоминал свой витраж для кирхи в Койвисто, который теперь был уже за границей, заложенный кирпичами, чтобы Христос с ангелами не смущали моряков и местную молодежь в церкви-клубе советского Приморска. Финская земля в новой церкви Рованиеми, построенной в 1950 году, стоит под покровом ангельских небес, как у Владимира Стерлигова под их покровом покоятся берег и леса Финского залива. Ангелы послевоенные – силы смерти и вознесения (Рованиеми, как и Ленинград, в войну был сильно разрушен). Они трубят на все четыре стороны света (а именно такой вид открывается при входе в церковь), со своих облаков, похожих на выступы розового гранита. Как и небесные силы, изображенные ученицей Филонова и женой Стерлигова Татьяной Глебовой, ангелы Сегерстрёле созданы из мозаично сияющей субстанции, однако с рабочими людьми, пьющими у ног Христа из источника жизни, и даже с грешниками, обуянными силой зла и разрушения (на их стороне волки, терзающие оленя), этих ангелов объединяет знание о надежности Бога и твердом, а не парадоксальном, как у Стерлигова, присутствии его в жизни. Божественная картина мира Сегерстрёле включает в пейзаж вечности именно сегодняшний день – двух маленьких девочек в розовых пальто и вязаных шапочках начала 1950-х, очень похожих на рабоче-крестьянских детей Алексея Пахомова. А пейзаж вечности – это написанный во всю дух захватывающую высоту алтарной стены северный пейзаж Рованиеми с необозримыми лесными далями, цветущими слева от Христа рощами праведников и замерзшими каменными уступами, где нашли свой тяжелый и безблагодатный удел грешники. Все это – один знакомый местный край в его полярную зиму и короткое, но ослепительное, на всю ночь, лето.

Вернемся, однако же, с севера в Фискарс. Теперь раз в год во время крупной ярмарки антиквариата здесь, в большом зале Лукаали, люди со всей округи раскладывают и развешивают перед эстрадой свои пожитки на блошином рынке. Сумочки, матроски, брошки, галстуки и прочие вещи изображенных на картинах рабочих и их потомства громоздятся прямо под их исполненными вдохновения и гордости портретами. Все весело участвуют в разборе «сокровищ», угощаются кофе с печеньем. На ярмарку съезжаются