Войска Станислава Жолкевского заняли Москву, а Сигизмунд в мае 1611-го взял Смоленск, и на несколько десятилетий Смоленская, Черниговская и Северская земли отошли к полякам. Одновременно к июлю этого года Делагарди захватил Новгород с территориями, находившимися в сфере его влияния: от Балтики до Порхова и Старой Ладоги. Новгородцы сопротивлялись, но, оставленные Москвой без военной силы, вынуждены были заключить со шведами договор, по которому Новгород становился частью шведского государства.

Шведам захват Новгорода тоже не помог: возобновилась война с датчанами, Карл IX умер от удара, и удача отвернулась от шведов, которые уже выдвинули принца Карла-Филиппа, родившегося и жившего в Дерпте младшего брата своего нового короля Густава II Адольфа, в правители Новгорода и соискатели московского престола, то есть в конкуренты польского царевича Владислава. Карл-Филипп приходился Владиславу двоюродным дядей. Шведский принц опоздал: он прибыл в Выборг три месяца спустя после избрания на царство Михаила Романова. Шведы продолжили военные действия против русских городов, пока летом 1615 года под Псковом военный комендант Новгорода фельдмаршал Эверт Горн не был убит, король Густав II Адольф – ранен в битве с псковским войском, после чего военная фаза борьбы Швеции и России на четверть века закончилась и началась дипломатическая, завершившаяся в 1617 году Столбовским миром, по которому шведы оставили Новгород, но сохранили за собой западное Приладожье (Корелу), а Россия обязалась выплатить Швеции 20 000 рублей серебром. Заем Москве предоставил Лондонский банк. От тогдашнего «совета Европы» Столбовский договор визировали представители английской и голландской дипломатии, так как обе эти страны стремились на российские рынки и дальше, чему мешала тянувшаяся вот уже почти семьдесят лет война.

Для православных в Карелии наступил «час икс»: шведы активно распространяли лютеранство (с 1604 года Швеция законодательно являлась монорелигиозной лютеранской страной: подданные короля могли быть только лютеранами), и православные русские, карелы и финны начали переселяться в основном через Тихвин в Тверскую Карелию, а также на север, в леса Беломорья, куда при Алексее Михайловиче во время церковных реформ патриарха Никона вскоре побежали и раскольники-староверы. Россия при царе Алексее Михайловиче провела вторую Ливонскую войну. Воевали русские успешно, но дипломатия проиграла результаты. И только при Петре I, через столетие, Россия вернула себе северо-западные владения Новгородской республики, ленные территории Пскова и приобрела вожделенную Ливонию.

Но это мы слишком выдвинулись в будущее. Швеция в середине XVII века, при королеве Кристине, стала одной из победивших стран европейской Тридцатилетней войны между католиками (Габсбургами) и протестантами и взяла под свой контроль устья самых значительных немецких рек, то есть торговлю немецких княжеств. В качестве контрибуции за роспуск армии по Вестфальскому мирному договору она также получила 5 миллионов талеров. Однако при преемнике Кристины Карле X Густаве армию быстро собрали вновь, чтобы возобновить опустошительную войну с польским королем Яном II Казимиром, последним прямым потомком Густава Васы на европейском престоле.

Карл X Густав был внуком Карла IX по женской линии и, соответственно, правнуком Густава Васы, а Ян Казимир приходился внуком Юхану и, соответственно, правнуком Густаву Васе, но по мужской линии, поэтому он с полным правом носил фамилию прадеда и не отказывался от претензий на шведский престол. Карл X Густав воинственностью был в дядю Густава II Адольфа. Едва вступив на престол, все пять лет своего недолгого правления (скончался он в 1660-м от воспаления легких) воевал на два фронта, с датчанами и поляками, несколько раз брал Варшаву, взял и Копенгаген и в конце концов добился контроля над Сконе, Лифляндией и Эстляндией, а также отказа Яна Казимира, достойного противника и смелого воина, от притязаний на шведскую корону. Женат Карл X Густав был на герцогине Голштейн-Готторпской Хедвиге Элеоноре и таким образом подготовил почву для другой войны между родственниками – кузиной и кузеном, Екатериной II и Густавом III, – маленькой победоносной войны, которая в конце XVIII века вплотную приблизила Швецию к потере Финляндии.

Есть мнение, что жить в режиме тотальной войны Швеции было гораздо выгоднее, чем заниматься миролюбивым отстраиванием границ с соседями: армию не надо кормить – сама кормится мародерством в походах, да еще и добычу привозит. Война Карла X Густава стоила жизни примерно трети граждан Речи Посполитой, и, хотя государство польское сохранилось, Польша не смогла вернуть себе былую мощь и влияние, а что касается Швеции – ее могуществу, также изрядно потрепанному в этих боях, оставалось немногим более полувека. Да и как еще могло быть, если, по подсчетам, каждые тридцать из ста шведов погибли в XVII веке на войне.

Тридцатилетняя война закончилась в 1646 году в большой степени благодаря личному желанию королевы Кристины, так как ее опекун Аксель Оксеншерна был как раз за продолжение победоносных для Швеции военных действий. Государственные маршалы Аксель и Эрик Оксеншерна в середине этого столетия вывели Швецию на третье место по размерам территории среди государств Европы: она уступала только России и Испании. (По статистике, плотность населения в этом государстве составляла 1 человек на 15 квадратных километров.) Девятнадцатилетнюю Кристину интересовали духовно-материальные приобретения, и она позаботилась о том, чтобы по Вестфальскому миру Швеция получила захваченные после битвы под Прагой коллекции императора Рудольфа II. Помимо современных европейских языков (шведского, датского, голландского, немецкого и итальянского), она владела еще древними: латынью, древнегреческим и ивритом, так что у редких книг из библиотеки императора Рудольфа II и у 2000 томов, которые на корабле спецрейсом привез с собой Декарт, в Упсале и Стокгольме был свой читатель, терявшийся на просторах страниц, как терялось шведское население на просторах государства. Кристина переписывалась с Паскалем и Гассенди, что было, надо полагать, сложнее, чем вести светскую переписку с энциклопедистами, как это с блеском делала ее далекая родственница, Семирамида Севера – 2, Екатерина II. Кристина любила не только книги, но и театр и живопись. К ней приезжали итальянские певцы и французские танцовщики.

В двадцать четыре года она стала терять сознание от интеллектуального перенапряжения и постепенно пришла к мысли о том, что готова сложить с себя полномочия в пользу любимого кузена Карла, которого давно объявила наследником престола, так как твердо решила не выходить замуж. В политической истории сложно найти случай, чтобы молодой и властолюбивый правитель или правительница добровольно отказались от государственной власти в пользу других радостей жизни. Но Кристине было тяжело в Стокгольме, столице европейского протестантизма, где парламент стремился кодифицировать правила для граждан-лютеран и ограничить свободомыслие. В момент передачи королевских регалий Карлу Кристина сняла с себя и возложила ему на