Юслениуса за плечами романтизм с Оссианом, он бы, как Хенрик Габриэль Портан, внук брата Габриэля, писал про квенов, легендарных правителей Финляндии, якобы вытесненных завоевателями в леса на север страны. Но, принадлежа эпохе Ренессанса и барокко, Даниэль Юслениус вернулся к истории гипербореев и предложил видеть в них народ древней местной культуры. Греки, таким образом, становились непосредственными предшественниками финнов, а в описании амазонок Даниэль Юслениус находил черты отчаянных северных воительниц. И поскольку у европейской культуры двойной корень – греко-латинский и библейский – Юслениус заодно возвел финнов к Иафету. Он придумал даже новое финское слово «hakkapeliitta», описывающее доблесть, произведя его от боевого клича финских драгун, который до сих пор, говорят, можно услышать на финских стадионах. Двоюродный внук Юслениуса Хенрик Габриэль Портан стал историком, профессором риторики и латинской поэзии Туркуского университета. Он подготовил издание финской народной поэзии в пяти томах (1766–1768 и 1778) и также оставил по себе память как выдающийся библиотекарь Академии в Турку. В традиции Даниэля Юслениуса искал он связи финского и иврита, параллельно занимаясь публикацией епископских хроник Паавали Юстена.

Вопрос, конечно, много ли было поначалу во времена Даниэля Юслениуса фенноманов? Немного. И в целом Финляндия XVII века не воспринималась еще как современная страна: в собрании из 400 гравюр, изданных в 1660–1716 годах по рисункам картографа и фортификатора, фельдмаршала, генерал-губернатора Ливонии Эрика Дальберга под названием «Швеция древняя и современная», финских памятников всего девять. Ровно столько Дальберг нашел здесь мест, достойных изображения. И вообще комиссия риксдага по делам Финляндии в 1747 году рассматривала вопрос запрета финского языка, впервые предложенный в 1709-м, в год Полтавской баталии.

Продолжая тему мелких психологических причин крупных исторических событий, отметим, кстати, что одним из поводов, побудивших Петра I вломить наконец-то шведам, стала именно невстреча Петра с Дальбергом в 1697 году, когда царь со свитой, направляясь в Европу, проезжал через Ригу, где Дальберг служил шведским генерал-губернатором и отказался нанести царю визит. Формально он мог себе это позволить, так как Петр путешествовал инкогнито. К тому же подчиненные Дальберга по его приказу помешали Петру осмотреть укрепления Риги. «Вобан Севера» отлично понял, чем чревато профессиональное любопытство молодого русского царя. Российская дипломатия требовала опалы Дальберга, однако новый король Карл XII ценил ветерана, который помог его деду Карлу X Густаву в победоносном ледовом походе на датчан.

Вертикаль шведской власти обрушилась в начале XVIII века из-за проигрыша двадцатисеми-летнего Карла XII тридцатисемилетнему Петру I (в начале Северной войны им было соответственно 18 и 28 лет). Карл, подобно своему знаменитому деду Карлу X Густаву, все годы своего правления провел на фронтах – как убыл из Стокгольма в 1700-м, чтобы с небольшой армией разбить многочисленное русское войско под Нарвой, так больше в свою столицу и не вернулся. После разгрома под Полтавой (которая фактически входила в состав Российского царства, но юридически являлась территорией с неурегулированным статусом: Речь Посполитая ратифицировала переход Украины к России только при Екатерине II) он провел почти пять лет в Оттоманской империи в Бендерах, у главных врагов своих главных врагов – Речи Посполитой и России. Из Турции возвратился лишь в 1714 году, как раз к тому моменту, как русские в кампании 1713–1714 годов заняли Финляндию.

Внезапность появления Карла в родных пенатах – метафора жизни как мгновения перед смертью в замечательном фильме Роя Андерссона «Голубь сидит на ветке, размышляя о бытии». Гвардейцы Карла, учтивого и блестящего молодого офицера, врываются в современное кафе, прежде всего прогоняя оттуда всех посетительниц: женщинам нечего делать в тавернах, если они приличные жены и матери (в Швеции начала XVIII века процветает мужской шовинизм, жертвой которого стала сестра Карла, королева Ульрика Элеонора; на Страшном суде этого времени в церкви Палтаниеми в аду терзают лишь женщин, тогда как среди праведников – лица обоего пола). Въехав в кафе-стекляшку на боевом коне и так и не спешившись, а только лишь выпив воды, Карл немедля отправляется на войну, заодно прихватив с собой красавчика-бармена, потому что такому достойному молодому человеку стоит искать счастья в бою, а не в сфере обслуживания. Затем Карл с войском столь же внезапно возвращается в эту тихую забегаловку, где все только-только успокоились, перестали возмущаться и предались своим обычным занятиям. Но теперь мы видим толпу калек и оборванцев и безжизненное тело короля, который едва держится в седле.

После того как Северная война прокатилась по всей Финляндии, Петр, увлеченный борьбой с Турцией, испытывающий давление европейских стран, вернул Швеции большую часть захваченной финской территории, присоединив к России Ливонию, Ингерманландию и области, подконтрольные Новгороду вокруг Выборга, Корелы и в устье Невы, где Санкт-Петербург начал развиваться на месте шведских крепости, усадеб и небольшого городка. За это Россия расплатилась со Швецией 2 000 000 талеров (по 10 талеров за каждого жителя Финляндии, которых тогда насчитывалось около 200 000 человек). Война велась жестоко, хотя надо заметить, что Петр, известный, по выражению Пушкина, приказами, писанными кнутом, все же порицал своего полководца Петра Апраксина за применение в Ингерманландии тактики выжженной земли. Разорен был Турку и уничтожены многие хозяйства. На побережье Эстерботнии и в Южной Финляндии было вырезано несколько десятков тысяч финнов и шведов. Память о зверствах Северной войны, несмотря на последовавший довольно благополучный, судя по четырехкратному приросту населения, век, сохранилась и сдетонировала в годы полного присоединения Финляндии к России. Тогда финны вели партизанскую войну, хотя российская пропаганда представляла дело так, будто образование Великого княжества Финляндского случилось к общему удовольствию.

Карл XII, потерпев поражение на юге, решил овладеть севером и разделаться с третьим древнейшим врагом Швеции – с датчанами. Для этого он совершил набег на подконтрольную Дании Норвегию, захватив Христианию – Осло. В 1718 году, осаждая одну норвежскую крепость, Карл получил пулю в правый висок. Власть после этого перешла в руки его сестры Ульрики Элеоноры, добровольно уступившей престол своему мужу Фредерику. Началось время, названное в истории Швеции «веком свободы». С 1719 по 1738 год политику Швеции определял финский швед граф Арвид Горн. Как глава парламента, он возглавлял англоманскую партию «колпаков», которая продвигала либеральные реформы и политику мирного сосуществования с Российской империей и соперничала с франкофилами из партии «шляп», поспешившими начать следующую войну с Россией и утратить Лаппеенранту, Хамину и восточную Пюхтяя.

После Абоского мира 1743 года получила свой исторический шанс Ловиса, тогда еще не город, а поместье, которое сделалось теперь пограничным форпостом. Свое имя Ловиса получила в 1752-м, и укреплять ее взялся молодой подполковник и лидер «шляп» Августин Эренсвярд, по материнской