Шрифт:
Закладка:
Именно в «Карабине», дурацком баре, расположенном на Больничном бульваре, назначил мне встречу главный редактор журнала «Эпсилон»[47]. Это какое-то новое издание.
Накануне вечером я обкурился опиумом и теперь выпиваю одну рюмку пастиса за другой у стойки бара в бистро, пока мой мозг терзают вопросы, токсические испарения и необъяснимое бешенство – гнев, выворачивающий мне потроха наизнанку. Признания Силии все перевернули во мне, и, потерянный в своей собственной матрице, я даже не знаю, что думать.
Четверо пьяниц, кучкующихся у края барной стойки, очень громко разговаривают, попивают вино и жуют арахис. Эти выпивохи орут как ненормальные и заставляют меня нервничать. Никакого уважения к другим, а моя терпимость сейчас находится в мертвой точке. Я проверяю время на экране мобильника: главред журнала «Эпсилон» опаздывает уже на полчаса и даже не удосужился отправить сообщение, чтобы предупредить об опоздании. Этот тип умеет понравиться заранее. Ненавижу дожидаться. Мне приходит СМС от Баккари: «Зарка, насчет твоей просьбы, все в порядке. Я думаю, что смогу познакомить тебя с цыганами».
Я выдуваю свой пастис и заказываю хозяину «Карабина» очередную рюмку. Охота выпотрошить себе мозги. Тут звонит мой телефон. Высвечивается номер Азада:
– Да, Азад?
– Зарка, черт!
– Что?
– Полное говно, к нам кто-то вломился.
– Что? Ты серьезно?
– Я только что вернулся, и наша входная дверь была сломана.
Ну вот теперь-то мы точно в дерьме! Ни я, ни афганец особо не держим ценности или наличку на хате, однако все свои тексты я сохраняю на компьютере. Как последний тупица, я до сих пор не взял в привычку оставлять копии своей работы на флешке или на внешнем жестком диске.
– Азад, мой компьютер…
– Твой ноутбук здесь, они ничего не взяли.
Ничего не своровали… Блин!
– Азад, главное – не оставайся там! Бери мой компьютер, кое-какие вещи и делай оттуда ноги! Мы переедем на какое-то время, доверься мне! У меня сейчас встреча, а ты иди прямиком сюда – я буду у вокзала Аустерлиц. Я позвоню тебе, как только закончу.
– Хорошо!
Я сижу на месте. Хозяин бара приносит мне пастис, и я приканчиваю пойло за раз. Твою мать! Какого хрена вламываться в квартиру и ничего не красть, если не за тем, чтобы напасть на ее обитателей? У меня больше нет никаких сомнений в том, что кто-то пытается отправить меня на тот свет. Невозможно! Я слишком долго играл с огнем андеграунда, и теперь фрисби возвращается мне прямо в рожу.
Алкаши, прилипшие к стойке, продолжают действовать мне на нервы: разговаривают очень громко, смеются в полное горло и орут как дебилы. Нелегко сохранять спокойствие в обществе таких придурков. В бар заходит какой-то парень. Походка у него вялая, а прическа больно замысловатая – длинные волосы с кудряшками. Молодой человек с хорошо постриженной недельной бородой одет в отличную куртку поверх голубой рубашки, застегнутой на все пуговицы. На нем очки серьезного парня, в руке – кейс, как у шлюхиного отродья. Паренек подходит ко мне и протягивает руку:
– Зарка?
– Да, это я!
– Очень приятно, я главный редактор журнала «Эпсилон».
Я пожимаю ему граблю и рассматриваю сверху вниз. Типичный фраер. Молодчик не пытается извиниться за свое опоздание, и я надеюсь, что он хотя бы предложит мне хорошую работенку.
– Мы можем перейти на ты? – спрашивает у меня паренек.
– Давай!
Он присаживается справа от меня, открывает свой портфель подлизы и вытаскивает оттуда экземпляр журнала:
– Я не представился. Меня зовут Антуан, я писатель и, как уже сказал, главный редактор журнала «Эпсилон».
Окей, мужик корчит из себя «писателя». Прям как Бальзак, Гюго, Пруст и Жан-Луи Кост. Ни больше ни меньше! Он дает мне посмотреть свой журнальчик: это ревю с довольно красивой обложкой, на которой мелькают завлекающие и псевдобунтарские заголовки типа: «Философия содомии», «Повстанцы секс-армии» и «Эзотерическая проституция». Затем чувак обрушивает на меня свой спич.
– Так, в общем, «Эпсилон» – это бунтарское издание…
И против чего же ты будешь бунтовать со своей выпендривающейся рожей?
– …И мы ищем молодые и динамичные перья. Не буду ходить вокруг да около: в данный момент у нас нет возможности оплачивать труд своих редакторов…
– Что? – сразу обрубаю я его. – Как это вы не платите?
– Нет, у нас нет возможности…
– …Подожди две секунды, приятель! Твоим графистам платят или они работают бесплатно? И печатаете вы это в типографии тоже за спасибо? Или во всей этой истории вы собрались надуть только авторов?
Моя ремарка не выбивает собеседника из равновесия: этот тип однозначно настроен пукнуть выше своей задницы:
– У нас нет возможности заплатить всем, однако мы можем гарантировать, что расскажем в журнале о твоих книгах, к тому же благодаря «Эпсилону» о тебе сможет узнать больше людей.
– Срать я на тебя хотел! – решительно останавливаю я его. – Ты заставил меня прийти к черту на кулички, опаздываешь, базаришь, что мне не заплатят за то, что я буду чиркать для твоего журнальчика. Да и, ко всему прочему, ты выставляешь все так, будто оказываешь мне услугу. Так вот что, теперь сбавь обороты, оплати мой счет и, главное, иди в зад!
Выражение лица этого придурка меняется, и он сглатывает вместо ответа. Сукин сын! Один из пьяниц, сидящих у бара, толстый усач в ковбойской шляпе, прыскает со смеху. Его хохот, острый и громкий, невыносим! У меня в мозгу отвинчивается какой-то шуруп, и я разворачиваюсь лицом к пропойцам:
– Эй, парни! Вы за все это время еще не устали орать как дебилы? Вы что, думаете, раз вы в пьяном трансе, так вы тут одни? Кучка идиотов…
Видя, что обстановка катится ко всем чертям, никчемный главный редактор собирает свои манатки и валит из бара, так и не оплатив мой счет, – жадюга! Усатый мужик со шляпой ковбоя хмурит свои густые португальские брови:
– Чего ты пристал к нам, эй ты?
Вместо того, чтобы заниматься спасением своей задницы, владелец «Карабина» подходит ко мне и, перегнувшись через барную стойку, говорит:
– Мсье, я попрошу вас уйти, вам нужно оплатить 31 евро 50 сантимов.
– Да, конечно!
Я вздыхаю и с силой даю ему кулаком по харе. Хозяин падает за стойкой. «Джон Уэйн» бросается на меня – я отхожу и бью ему по морде. Мужик падает на кафель, и я забиваю три штрафных ему в голову и один – в живот. Всегда говорил, что от ковбоев дерьмово пахнет. Оставшиеся пьяницы не двигаются с места и в ошеломлении смотрят на
