Сорокалетний крепыш, одетый в кожаную куртку, блондин со стрижкой площадка, перебивает нас и, не обращая на меня внимания, посылает моему братану римский салют, а после отходит к барной стойке «Веера».

– Кто это? – спрашиваю я у приятеля.

– Это Франк Дубина. Он чемпион по затрещинам в стиле Лютеции[40]. Когда-то он состоял в «Третьем Пути»[41].

«Третий путь» – это небольшая политическая группировка, расформированная после дела Мерика, чьим предводителем в 80-е годы был Серж Аюб, или Бита-скин, – фашик с бейсбольной битой. Этот скинхед владел ассоциативным кафе на улице Жавель под названием «Штаб», там собирались неонацистские активисты и близкие к течению «Ангелов Ада» чуваки.

– Ладно, Себ, так куда мы идем?

– Увидишь…

Лоик, или Белый крепыш, расположившийся за столом позади моего приятеля, кивает мне головой, на что я мигом отвечаю тем же. Этот бывший командир военного спецподразделения, сидящий в окружении двух джентльменов-фашистов, выглядит неприметно в своей рубашке поло Fred Perry и с пробором набок. Я знаю этого типа не через Себа, а через Ромэна Марабу, страстно увлеченного литературой и принимающего активное участие в движении «Гусары[42]».

Себ допивает свое пиво, встает и идет расплачиваться.

Мы покидаем бар, я без понятия, куда мы идем и зачем.

Из динамиков звучит «Шпана» Кери Джеймса. Мужик за рулем машины называет себя Бретонцем. Его череп похож на яйцо, как и у Себа, лопоухим лицом он напоминает убийцу, а на затылке у него огромное красное волосатое пятно, которое он лучше бы спрятал, настолько оно отвратительно. Рядом с ним едет Орсю, корсиканец, которого Себ как-то уже представлял мне в «Пьерро». Не хватает только баска, чтобы дополнить это семейное фото. У Орсю довольно симпатичное лицо. Каштановый пробор, тонкие черты лица, элегантный стиль. Он хорошо одет и носит кожаные перчатки и льняную рубашку. Образованный гюдовец[43], страстно любящий литературу, музыку, кино, антикварные вещицы и оружие.

Себ просит Бретонца вырубить рэп. Тот отказывается, возражая, что ему нравится.

– Но так для гюдовцев все дело в идентитаризме? – спрашиваю я.

Орсю смотрит на меня в зеркало заднего вида.

– Нет, не совсем так.

– То есть вы типа не совсем «Да здравствует Франция», расисты и все такое?

Легкая улыбающаяся гримаса вырисовывается в углу его рта:

– Не нужно слушать все, что говорят журналюги, приятель, это даже оскорбительно. Не стану тебе врать, мы знаем настоящих расистов, помешанных на расовых различиях и теориях, но что до нас самих, мы не скинхедское быдло. У нас есть черные приятели, друзья с Гваделупы, арабы, а среди бывших президентов GUD есть и вьетнамец, и еврей. Только он не сионист, надо все же это уточнить.

Корсиканец закуривает сигаретку из пачки Gauloises, и я отмечаю про себя, что все наци курят эту марку.

– Но на чем вы тогда повернуты, если не на расовой гордости?

– Наша фишка, то, что нас объединяет прежде всего остального, – это насилие. Мы находим его эстетичным.

Я поворачиваюсь к Себу:

– А ты состоишь в GUD?

Мой приятель пожимает плечами:

– Нет, мне что, нечем больше заняться!

Бретонец сворачивает на улицу Лурмель, потом – на проспект Эмиля Золя. Кажется, он ищет место для парковки.

– Ну, вы не хотите сказать мне, куда мы едем?

– Мы познакомим тебя с националистами другого плана! – заявляет мне Орсю. – Это сюрприз…

– Хороший сюрприз! – подтверждает Себ, закуривая.

Бретонец паркуется за грузовиком, мы выходим из машины и поднимаемся вверх по проспекту. Я зажигаю «Мальборо» и мурыжу ее до самого бычка, как сапер. Мы останавливаемся перед зданием из красных кирпичей, Орсю нажимает на кнопки домофона. Я выбрасываю свой бычок в сточную канаву, мы заходим в дом и поднимаемся по лестнице «А». Направляемся мы на второй этаж, Себ прочищает себе горло, словно у него рак, а после сплевывает большой харчок в коридоре. Никакого уважения. Бретонец звонит в дверь одной из квартир, и я спрашиваю себя, что же ждет нас внутри. Команда неонацистов, забивающих до крови какого-нибудь коммуниста? Оргия с участием арийцев?

Какой-то тип открывает тяжелую дверь, и Себ угощает его ударом кулака по зубам.

Я не понимаю ничего из того, что происходит, но тем не менее захожу внутрь квартиры. Орсю закрывает за нами дверь. Мужик валяется на полу в собственной крови, бетонный кулак моего приятеля разбил ему харю в лепешку. Стук моего сердца ускоряется. Мне нечего здесь делать – сука, я пришел сюда не ради того, чтобы участвовать в карательной операции! Сидя на диване, два парня смотрят на нас как парализованные, однако не протестуют. Один из них – высокий и худой с мелкой бородкой – носит футболку с надписью Kontre Kulture[44]. У другого, более крепкого телосложения, рожа как у фашиста: квадратная челюсть и зачесанные назад волосы.

Тот из них, что распластался на полу, пытается подняться, но Бретонец снова усыпляет его посредством пенальти в челюсть. Хардкор! Орсю заливается смехом. На первый взгляд, он кажется почти миролюбивым, но, на самом деле, корсиканец – самый сумасшедший в этой компании, подлец, чтоб его. Я не двигаюсь вовсе, силясь не выказать волнения или сомнений, – не хочу показаться друзьям Себа слабым. Эти мужики превыше всего ценят силу и презирают слабость.

Что я здесь делаю, твою мать?

– Видишь, Зарка, этих маленьких шлюх! – говорит мне Себ, указывая на тех двух парней. Они называют себя французами, но они скорее тараканы, чем петухи[45].

Орсю встает перед парнями:

– В общем, так, педики! Вы аж дар речи потеряли, увидев нас здесь, так? Я немного объясню вам, как мы поступим: я хочу, чтобы кто-то из вас двоих вызвался добровольцем – он станет тем, кому мы зверски размозжим харю. И когда я говорю «зверски размозжим», я хочу сказать, что это будет по-настоящему грязно, никто не будет себя сдерживать. Предупреждаю вас, для добровольца это будут самые поганые пятнадцать минут в его жизни. Предпочитаю сразу прояснить это. Я даю вам минутку на размышления… Ладно, две минуты, потому что я добрый, чтобы вы решили, кто из вас пройдет через Крым и рым. Если вы так и не решитесь, что я могу понять, я вас обоих утоплю в ванне, той посудине, что стоит у вас в ванной комнате… Или в туалете.

Ему это все доставляет удовольствие, козел…

Парни смотрят на Орсю со страхом. Тип с бородкой дрожит и потеет как бык. Клянусь, он наделает