Шрифт:
Закладка:
Встав в конце барной стойки, старая алкоголичка рахитичного телосложения в берете цвета хаки ругается с безучастным на вид официантом:
– Ты меня по-настоящему достал, Тома! Реально достал! Ты просто придурок, слышишь?
Кафе «Далу» входит в ту категорию заведений, куда потоком стремится мучающийся от бессонницы или работающий ночью народ, ночные таксисты и остальные полуночники Восточной Панамы. По причине того, что забегаловка открыта допоздна, в ней собираются самые различные доставалы – из тех, что слишком много выпили или выкурили не того и у которых после зачесались кулаки. С 2007 по 2009 я проживал в районе Венсенских ворот и часто приходил писать в «Далу» ночью. За это время я видел, наверное, четыре или пять потасовок, одна из которых закончилась двумя сломанными носами и тремя типами, которых копы из антикриминальной группы прижали к полу.
– Тебе пофиг на то, что я рассказываю! – ворчит на меня Азад в промежутке между двумя глотками пенистого.
– Нет, нет, валяй!
– А что я говорил? Уже не помню…
Мой телефон звонит. Это Бибо. Не очень-то рано.
– Да, Бибо? Все, можно к тебе?
– У тебя есть анаша, Зарка?
– Да, но не для тебя!
– Ты все еще в «Далу»?
– Да, а ты где?
– У «Казино» с друзьями.
– Ладно, я иду!
Я кладу трубку, дожидаюсь, пока Азад закончит свои полпинты, и прошу счет у официанта.
Надеюсь, что Бибо покажет мне неизвестную сторону площади Нации. Когда я жил неподалеку отсюда, он проводил все дни в пиццерии, расположенной на проспекте Филиппа Огюста, и в «Пушке Нации», баре-киоске, где мы с ним и встретились. Оба из разряда полуночников, мы часто приходили напиваться в «Далу». Бибо жил на улице Лани – это было в двух шагах от моего дома – и знал всех продавцов в округе. Бибо – генетический алкоголик, он не работал и был завален долгами, однако тратил все деньги на алкоголь и время от времени на шлюху с Венсенского проспекта. Я своими глазами видел, как он со скоростью света увязает в нищете и превращается в местного бомжа.
Официант приносит мне счет. Я оплачиваю его и предлагаю этому поганцу-афганцу присоединиться к Бибо и его компашке нищебродов.
– Кто этот Бибо? – спрашивает у меня Азад. – Твой дружок-бездомный?
– Ага!
– Нет, на что мне сдался твой бродяжка? Я потопаю на Шапель, но перед этим выпью еще стаканчик.
– Как хочешь, а я пошел!
Площадь Нации не самое многолюдное место в Панаме, но в эту летнюю ночь, несмотря на позднее время, на площади собрались игроки в петанк. Я нахожу Бибо, прихватившего с собой военный рюкзак, а вместе с ним – Толстуху и Конский хвост. Они присели на скамью у входа в метро, возле супермаркета «Казино».
Я приветствую обоих мужиков. Толстуха, как всегда, отказывается жать мне руку. Не знаю, как ее зовут по-настоящему. Тяжело понять, почему бродяги дали ей это прозвище, ведь по виду скажешь скорее, что она только что вернулась из концентрационного лагеря. Эта девушка с побритым черепом носит на себе пятнадцать слоев одежды и, по словам Бибо, нарочно воняет так, что башку сносит, – отпугивает потенциальных насильников. В прошлом году она натолкнулась на трех психопатов: они избили ее и долго лапали на территории детского сада. В результате бедняжка попала в больницу с разбитым лицом и сломанной в трех местах левой рукой. После нападения Толстуха больше ни на шаг не отходит от моего приятеля, но у такой защиты есть своя цена – ее киска.
– Козел же ты, Зарка! – с ходу налетает на меня дружище. В руке он держит жестянку с пивом Koenigsbier. – Ты ни одной своей книги мне не дал!
– Не переживай, приятель! – успокаиваю я его. – В следующий раз я принесу тебе какую-нибудь. Обязательно.
Бибо оборачивается к Конскому хвосту и говорит, тыкая в меня указательным пальцем:
– Вот этот мужик, он писатель! Он написал книгу про Булонский лес и еще одну – про Тайланд. Его даже по телику показывали и все такое. А теперь он хочет написать путеводитель, поэтому он походит немного с нами, чтобы увидеть, как живется на улице.
– Окей! – соглашается чувак, вытряхивая содержимое окурков в бумагу для самокруток.
Настоящее имя Конского хвоста – Люк. Ты сам догадаешься, почему бомжи дали ему такое прозвище. Он провел два года на улице, а теперь живет в комнате на чердаке, когда-то служившей спальней для прислуги, в здании на бульваре Вольтер. Довольно приятный мужик, одетый в черную кожаную куртку с огромной красной буквой «А» на спине.
Я машинально достаю телефон и начинаю листать свои фотографии, чтобы найти ту, на которой Дина стоит в позе старлетки, сложив губки сердечком, нахмурив брови и запустив руку в волосы. Она красивая, Дина. Была.
– Ты взял анашу? – снова спрашивает Бибо.
– Я же сказал тебе, что да! Только вот скручивать здесь я не буду, не хочу, чтобы легавые забрали мою травку.
– Ну тогда пошли присядем в сквере.
Вышеупомянутый сквер находится в самом центре площади, там, где торжественно высится огромная бронзовая статуя «Триумф Республики». Это не самое укромное местечко на площади Нации, но ладно, лучше уж выкурить косяк тут, чем у самой дороги. Бибо поднимается на ноги, Толстуха поступает так же.
– Я с вами не пойду! – предупреждает нас Конский хвост. – Я встречаюсь с товарищами на Виньоль.
– Тебе же хуже! – журит его Бибо. – Не будешь курить с нами анашу.
– У них на Виньоль тоже есть анаша.
– Как хочешь!
Конский хвост тоже встает, машет нам рукой и уходит по своим делам. Мы с Бибо и Толстухой чапаем по направлению к центральному скверу. Приятель протягивает мне банку пива – я хватаю жестянку, от которой пахнет холодным табаком, и глотаю из банки трижды. Какой-то несчастный, из тех панков, что шляются с собаками, ставит свой телефон на зарядку на станции «Автолиб»[30]. Лицо у него все в дырках, кепка украшена заклепками и зелеными грязными тряпками цвета гусиного говна. Парень делает Бибо знак рукой:
– Эй, что вы делаете?
– Мы идем курить косяк в сквере, давай присоединяйся к нам, когда закончишь.
Надо упомянуть об этом в моем гиде: на
