Утопая в бешенстве по самую макушку, я иду вдоль набережной Аустерлица со сжатыми кулаками – готовый избить первого придурка, который начнет до меня докапываться. Мне нужно выпустить пар. С мирным Заркой покончено! Да пошли они все, чтоб им наблевали на задницу! Подворотни ранили меня – теперь моя очередь дать сдачи.

Звоню Каису, но без успеха. Приходится оставить ему голосовое сообщение на автоответчике:

«Чувак, я несколько раз пытался дозвониться до тебя после смерти Дины, но ты так и не захотел мне ответить. Перезвони мне, у меня к тебе разговор!»

Ужасно злой, я убираю телефон в карман и встречаюсь с Азадом у входа в «Шесть-Восемь». У его ног лежат спортивные сумки. Крепко сжимая челюсть, я вдруг понимаю, что уже какое-то время скрежещу зубами так, словно занюхал три грамма кокаина.

Мы с афганцем здороваемся кулак о кулак:

– Блин, Азад!

– Что с тобой, Зарка? Ты что-то сожрал?

– Я зол, Азад! Черт возьми, я очень зол!

Я зажимаю губами сигаретку, чтобы было удобнее зажечь ее:

– Азад, мы какое-то время не можем вернуться в нашу квартиру!

– Давай объясняй, в чем дело!

– Я в опасности, Азад: кто-то пытается меня пристрелить.

Братишка в свою очередь тоже прикуривает.

– Пристрелить тебя? Но кому это могло понадобиться?

– Не удивлюсь, если за этой заварухой стоит Каис!

– Я так никогда и не видел этого сукиного сына!

– Ага, однако подожди, я должен быть уверен в том, что говорю.

В подворотнях все со всеми трахаются и все всё про всех узнают рано или поздно.

Глава 19. Шатле, перекресток миров

Шатле – это фантастическая смесь вселенных. Там можно встретить пройдох и буржуев (те кучкуются ближе к Ле-Аль), фашистов и сторонников левых взглядов, готов-металлистов и педиков на улице Ломбардов, белых, черных и азиатов, молодых и старых, чуваков с набитыми карманами и бездомных. На Шатле есть бары, ночные клубы и магазины шмоток, секс-шопы, кафе и кебабные забегаловки. Шатле – это узел, в который съезжается общественный транспорт со всех четырех сторон Панамы: электрички А, В и D, линии метро 1, 4, 7, 11, 14, несчетное множество дневных и ночных автобусов.

Мой приятель Комар – Мистер Катакомбы – живет в самом сердце этого борделя, в комнатке на чердаке, расположенной в доме по улице Ферронри. Три здания отделяют место его проживания от бутика Unkut, куда вломились рэпер Рофф и его команда, поколотив маленького протеже другого рэпера – Бубы. Комар соглашается приютить нас – меня и Азада, но на как можно менее продолжительный период, так как комната у него ну очень маленькая.

Сейчас девять вечера, и через час у меня назначена встреча с товарищами в «Ящерице». Чтобы не оставлять следов, я предпочел пригласить друзей в бар, а не рассказывать им все по телефону. Мы ведь не знаем, чем закончится эта история. Усевшись в позе лотоса на где-то найденном Комаром матрасе, я с помощью удостоверения личности вычерчиваю на прикроватной тумбе дружбана дорожки из порошка. Рядом со мной Азад пьет пиво из жестянки, а Комар, сидя на кровати, скручивает косяк из марихуаны. Это очень пахучая Purple Haze[48]. Я сворачиваю купюру в пять евро, и Азад считает должным озвучить:

– Использовать денежную купюру – такая мерзость! Ты вдохнешь все микробы, какие только возможно…

– Срать мне на все! – немедленно реагирую я, раздраженный его замечанием. – Если бы я хотел заботиться о своем здоровье, я бы не употреблял кокаин, 4-mec или экстази, обходился бы без трипов. Я не бухал бы, жрал бы овощи, ложился бы спать рано и утром отправлялся бы бегать в парке перед тем, как выпить свежевыжатый апельсиновый сок и схавать диетические мюсли. Понимаешь, что подтираться я хотел твоими рассказами о купюрах, брат, честное слово!

– Почему ты говоришь в таком тоне? – обижается приятель. – Не надо так нервничать, это ведь пустяк!

– Ага, но такие вот рассуждения, как будто ты хреновый чистюля какой, – меня от них тошнит.

В обычное время Азад за словом в карман не полезет: он бы непременно ответил мне так же резко и грубо, но с той пресловутой ночи, когда Дина отравилась, товарищ всегда уступает мне и терпит мои перемены настроения. Он достает соломинку из кармана своей толстовки, наклоняется над тумбочкой и отправляет в нос одну дорожку:

– Этот кокс, кажется, неплохой, от него не щиплет в носу.

Это точно! По сравнению с другим дерьмом, в которое подмешивают лактозу (что часто можно встретить в столице), кокаин Слима просто жесть. Надо признать, что это, конечно, не колумбийский кокс, но свое дело делает. Решительно настроенный, я забиваю вторую дорожку в правую ноздрю, следующую – в левую и самую последнюю, для проформы, – снова в правую. Сцапав рюмку с водкой, я выливаю ее себе в горло:

– Блин, писатель, ты настоящий дровосек! – восклицает Комар.

Стрельнув у него косяк, я вволю затягиваюсь. Предпочитаю гашиш, а не «Мэри Джейн», но от этой травки ебашит, жесть. Очень свежая, она похожа на Purple Haze из Barney, одного кафе в Амстердаме, известного своей марихуаной с большой концентрацией ТГК. Я возвращаю косяк его хозяину, и тот внимательно смотрит мне в лицо:

– Все в порядке, писатель?

Вдруг мое зрение нарушается, на тело накатывает жар, и меня начинает выворачивать на прикроватную тумбу и на матрас братишки.

– Блин, твою мать! – Комар вскакивает с кровати. – Писатель, что ты мне тут наделал?

– Зарка, что с тобой? – паникует Азад. – Тебя сейчас совсем заносит!

Голоса друзей отдаются эхом в моих барабанных перепонках, кровь течет из носа, и световые вспышки в глазах мешают мне видеть. Все мое тело сводит, я дрожу, сжимаю челюсть и кулаки. Сука, блядь! В бешенстве я встаю на ноги, хватаю тумбочку и швыряю ее в стену комнаты.

– Черт, Зарка!

Я оборачиваюсь к своим братанам:

– Это война, парни! Это война!

Нервяк не отпускает. Час назад я чуть было не перевернул комнату своего приятеля вверх дном. В последние дни мне с трудом удается контролировать приступы бешенства. Поди пойми, что происходит в моей тыкве. Может быть, это посттравматический синдром. Не знаю, я ни фига не рублю в психологии, и употребление кокаина не помогает моему состоянию.

Когда мы с Комаром и Азадом вваливаемся в «Ящерицу», Силия уже на месте. Одна за круглым столом, она попивает какой-то дурацкий цветной коктейль, эдакое пойло за десять