Щелкает дверной замок. Иду встречать.

— Где он? — облизывая пересохшие губы первым делом спрашивает Настя.

Настя

Самир прожигает меня взглядом, но молча отходит в сторону и машет рукой в направлении одной из комнат огромной, холодной и неуютной даже по ощущениям, квартиры

— Мой маленький, — падаю на колени перед сыном.

По щекам текут слезы. Даже не стараюсь стирать их. Мне плевать, если Салаев увидит.

— Мама, — едва слышно зовет меня Ян.

— Здесь. Я здесь моя крошечка. Сейчас тебе станет лучше. Сейчас, моя звездочка.

Дрожащими руками высыпаю на пол лекарства. Сразу даю ему жаропонижающее, препарат от обезвоживания и витамин С. Губки пересохшие, глазки закрыты, дышит тяжело.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Меряю температуру и мне хочется выть.

— Самир!!! — срываюсь на ублюдка. Подскакиваю ногами и тычу ему в лицо инфракрасный термометр. — Посмотри! Посмотри, сволочь, до чего ты его довел! Сорок почти! Ненавижу тебя! Воды мне принеси в тазу и в стакане!

Понимаю, что скорую вызывать никто не будет. И на руки брать Даяна нельзя. От меня нагреется, будет только хуже. Аккуратно раздеваю его до трусиков. Все тело покрывается мурашками.

Салаев с недовольной рожей ставит передо мной таз с водой. Смачиваю полотенце, осторожно обтираю сына, чтобы быстрее охладить.

— Вот так, мой котенок. Мы же с тобой не в первый раз так влипаем, — улыбаюсь малышу. — Сейчас станет легче.

Повторяю обтирание несколько раз. Приподнимаю голову сына, даю ему пить из чашки.

— Вот так. Маленькими глоточками. Ты умеешь.

Его тошнит прямо на пол. Вадим кривится от брезгливости. Самир молчит. Пусть лучше молчит. Мне кажется, во мне столько злой силы сейчас, что я удавлю его голыми руками.

— Давай еще попьем, — прошу сына. Крутит головой. — Надо, Ян. Пару глотков.

Послушно пьет и ложится на подушку. Сажусь рядом с ним, глажу по ножкам и не даю укрыться. Температура стремительно падает. Они его еще и перегрели, уроды. Зачем хватать ребенка, если ты ничего о нем не знаешь?!

Через двадцать минут на градуснике допустимые тридцать восемь и восемь. Выдыхаю, прошу у Самира простыню вместо покрывала. Накрываю сынишку до середины груди, он крепко держит меня за руку. Засыпает.

Осторожно встаю, собираю лекарства с пола. Не обращая внимания на мужчин, сама нахожу кухню, мою чашку, наливаю чистой кипяченой воды. Воду в тазике тоже меняю. В ванной нахожу ведро и черную рубашку с брендовым лейблом. Стаскиваю ее с сушилки, бросаю в ведро. За сыном надо прибрать.

У дивана хорошенько мочу свою шикарную половую тряпку, мою полы.

— Эй, ты какого хрена творишь?! — рявкает Вадим. — Да ты знаешь, сколько она стоит?!!

— Надеюсь, что очень дорого! — зло ухмыляюсь ему.

Уношу все, кроме самого необходимого. Сажусь на диван, вкладываю свой палец в ладошку Даяна, чтобы чувствовал, я теперь рядом. Еще раз измеряю температуру. Падает…

— Доволен? — смотрю на Самира. — Увидел племянника, унизил меня, чуть не убил моего мужа. Дальше что?

— В столицу со мной поедете, — отвечает он.

— А если я откажусь? Насильно повезешь? В чемодане?

— Ты сама поедешь. Как сюда пришла, так и поедешь. За сыном. Твой сын принадлежит моей семье по праву крови…

— Ты застрял не в том веке, Самир! Это мой сын! Он Семенов, а совсем скоро станет Березиным. У него будет самый лучший отец, — задеваю его за самолюбие. Каждое мое слово искажает его лицо ревнивой гримасой. — Ты всегда был сволочью. А сейчас…. В моем лексиконе даже слов таких нет.

Даян открывает поплывшие глазки. Тут же даю ему еще воды. Прихлебывает с жадностью, кашляет.

— Тише, не торопись, — помогаю ему удерживать голову одной рукой, второй крепко держу чашку. Малыш ложится, натягивает на себя простыню так, чтобы было видно только глазки и молчит.

— Ты три года скрывала его от семьи.

— Эта семья вышвырнула меня на улицу, как только не стало Карима! Мне даже оплакать мужа не дали! Выбросили как вещь. Об этой семье ты говоришь? Если да, то мне жаль, что ты не знаешь, что такое настоящая семья, Салаев.

— Вадим! — кричит он, не отпуская меня взглядом.

Мне плевать. Внутри все застыло ледяной глыбой. Витя обещал, что поможет, но я буду верить пока только себе и тому, что вижу перед собой. Сейчас передо мной ребенок, нуждающийся в матери и Самир прав, за Яном я поеду куда угодно.

— Завтра домой. Закончи сегодня, что там осталось по местной компании. А я билеты закажу и соберу вещи.

— Юхуу! — довольно улыбается еще один монстр. — Наконец-то!

А Даян все молчит. Сын пьет лекарства молча. Молча ест свое любимое детское питание. Все, что я слышу от сына, это «Мама, мамочка». Сердцу больно, но оно сильное. Оно обязательно выдержит.

У меня в джинсах звонит телефон. Я совсем забыла про него. Все забыли. Было не до обыска. И пока мы тихо пытаемся немного поспать с малышом, шепотом отвечаю на вызов.

— Как Ян? — спрашивает Ярослав. Витя уже рассказал ему. Я же просила сделать это позже.

— Лучше, — отвечаю очень тихо. — Нас завтра увозят в столицу. Я не знаю куда именно, Ярик. Я справлюсь, обещаю тебе. И ты тоже. Люблю тебя… Ай! — из моих рук резко вырывают мобильник. — Идиот! — шиплю на Самира.

— Да, я увожу твою жену в столицу. Живи теперь с этим, — он открывает форточку и швыряет мой телефон на проезжую часть. Я не слышу, как он бьется, только представляю куски пластика, разлетевшиеся под колесами чьей-то машины.