Шрифт:
Закладка:
– Я никогда не желала тебе смерти. Я никому в своей жизни этого не желала, Булат, как бы сильно не ненавидела. А тебя я ненавижу больше всех. И с каждым прожитым днем эта ненависть только растет, потому что ты продолжаешь причинять мне боль, теперь уже шантажируя этим ребенком.
– Когда у тебя появятся собственные дети…
– Не появятся! – обрываю его, потому что не хочу касаться этой темы, но он продолжает поднимать ее. – Хотя, почему я не удивлена? Ты даже не помнишь, что я не могу иметь детей, да? Вот какой мелочью я для тебя была.
– Я помню, – хмурясь, отвечает он. – Но я также помню, что тебе предлагали лечение. И у тебя были деньги на него, Вита, я ведь сам оставил их для тебя.
– Я не потратила ни копейки из твоих денег, пока не появился Асад! – с гневом говорю я. – И то лечение было просто насмешкой! Вероятность успеха двадцать пять процентов и то, минимум через три года терапии. Они просто хотели заработать на тебе, зная, как ты богат, Булат. Эти твои «специалисты» дали бы нам ложную надежду, чтобы только использовать, как дойную корову. Я разговаривала с двумя женщинами, которые подали на них в суд, и они были не единственные пострадавшие.
– Почему ты мне не сказала? – возмущается он, как будто имеет на это право.
– Когда я впервые завела этот разговор, ты отмахнулся, а потом, я не успела, ведь ты бросил меня и это уже не имело значения, – не могу скрыть горечь в голосе, за что презираю себя, хотя он и так знает о моей слабости.
Булат откидывается в кресле и отводит взгляд к окну. На его лице играют желваки, а кулаки сжаты до побелевших костяшек. Я не понимаю причин его злости, да и не хочу, если честно. Мне хватает собственных эмоций, чтобы еще и в его разбираться. Я целую макушку все еще спящего у меня на груди львенка, вдыхая его сладкий детский запах, чтобы успокоиться, и это помогает сдержать слезы.
– Что бы ты не думал, моя привязанность к Асаду не способ замещения, – не могу все же не уточнить его неверный вывод. – Даже будь у меня сейчас свой ребенок, это не изменилось бы. Если бы ты забрал его послей первой недели, возможно, даже после второй, я бы смогла забыть его, Булат. Но он был рядом со мной два месяца. Он стал частью моей жизни и мне сложно представить, что придется расстаться с ним.
– Тебе не придется, – вернув свой взгляд ко мне, говорит Тагиров.
– Что? – спрашиваю пересохшими губами, думая, что ослышалась или у меня галлюцинации.
– Сейчас неподходящее время, Вита, но я все равно это скажу. Я думаю, что ему будет лучше с тобой в качестве его матери. Я не отказываюсь от него, но я могу умереть в любой момент. И, прежде чем вернуться в Россию, я собираюсь позаботиться о вас двоих, если ты согласишься остаться заграницей, пока Ахметовы и Джалал не перестанут быть угрозой. Тебе хотелось бы этого?
– Да, – не раздумывая, выпаливаю я, быстро вытирая сорвавшуюся слезу со щеки.
– Тогда решено, – сдержанно говорит Булат и поднимается с кресла, поправляя свой пиджак. – Я скоро вернусь. Ничего не ешь и не пей, когда стюардесса предложит, хорошо? Не думаю, что есть реальная опасность, но лучше перестраховаться.
– Ладно, – шепчу непослушными губами, все еще пытаясь осознать то, что мне больше не нужно волноваться о разлуке с моим львеночком. Ведь это не может быть очередной извращенной игрой Тагирова, правда ведь?
Глава 14
Из аэропорта мы уезжаем на такси, которое доставляет нас прямиком к огромному торговому центру.
– Первым делом идем в детский, – говорит он, ведя меня к лифтам. – Нужно купить Асаду все необходимое на несколько дней и избавиться от всего, что ты взяла из дома, включая одежду.
– Зачем же я тогда ее собирала? – не понимаю я. – Ты думаешь, там какие-то жучки или что? У меня такое чувство, что я играю в нелепом боевике.
– Я перестраховываюсь, – недовольно смотрит на меня Тагиров. – Идем.
От нашей сумки, как и от моего телефона, он избавляется уже в холле, просто бросив их на первый попавшийся диванчик для посетителей. Мы находим детский магазин на одном из средних этажей и заходим в него – я с малышом на руках, а Булат, придерживая меня за локоть и направляя в сторону рядов с детской одеждой.
– У нас не так много времени до назначенной встречи, так что поторопись, – говорит он. – Я его подержу.
Он протягивает руки, чтобы забрать у меня львенка, и я аккуратно передаю ему пока спокойного малыша, замечая, что Булат держит его уже уверенно. Неудивительно, ведь он проводил с ним время по вечерам и наверняка уже научился правильно обращаться с таким крохой.
Следуя инструкциям, я быстро подбираю одежду для Асада, уже имея опыт в этом деле, а потом покупаю подгузники и все, что необходимо для ухода за ним, а также для его питания. Когда, оплатив покупки, мы выходим из детского, Булат не отдает мне ребенка, продолжая направлять в сторону других магазинов.
– Сейчас выберем одежду для тебя, так что пока оставь, – поясняет он. – Как только оплатим твои покупки, заберешь его в примерочную и переоденешь все, вплоть до памперса и носков. С тобой та же ситуация. Не оставляй даже белье, поняла? Всю старую одежду оставь в примерочной.
– Булат, нас же проверяли в аэропорту, – пытаюсь достучаться до него, потому что эта паранойя иррациональна. – Разве они не обнаружили бы, будь на нас какие-то следящие устройства?
– Нет, существуют игрушки, которые они отследить не могут, вернее не настроены. Я не первый день существую в этом мире, Вита. Он не такой, как твой. Просто доверься мне, ладно? Когда дело касается безопасности, никакие меры лишними не бывают.
– Хорошо, – соглашаюсь я, заходя вслед за ним в бутик.
Ага, это бутик не с западной одеждой, что видно уже по витрине. Тут только просторные и длинные одежды для восточных женщин, прикрывающих свое тело с головы до пят.
– В том месте, куда ты едешь, женщинам принято ходить закрытыми, – объясняет мне Булат, осматриваясь.
К нам подходит консультант, на английском спрашивая, чем может нам помочь. Булат обрисовывает ей ситуацию, прося подобрать пять-семь нарядов, а также спрашивая
