— Уведи его, — процедил Брустр.

Он даже не повернулся к своей красавице жене. Обронил приказ, будто обратился к слуге, а не второму человеку после себя в клане.

— Пойдем, Парис, — женщина наклонился и взяла мальчика за левую руку.

Тот тут же приосанился, с лица сошла шальная улыбка. Выпрямившись и, из сорванца превратившись едва ли не в принца Империи, он прижался щекой к тыльной стороне её ладони.

— Конечно, матушка, — и, не отпуская или не вырываясь из руки жены Брустра, они вдвоем вскоре скрылись где-то среди толпы гостей.

Хаджар провожал их взглядом и чувствовал, как медленнее бьется тяжелеющее сердце.

— Не поздно ли уже, друг мой Брустр, юному воину таскаться за юбкой своей матери? — из-за спин танцующих, в пол глаза наблюдавших за происходящем дворян и аристократов, выплыл никто иной, как Сальм Тарез.

Как всегда, в самых дорогих одеждах, под левой рукой он вел одну из своих самых молодых жен. Юной прелестнице с платиновыми волосами не было еще и семнадцати весен. Под второй, как яркий контраст, шла статная, знавшая всю подноготную аристократов, высокая леди, во взгляде которой читались века интриг и сотни самых разных связей. Как деловых, так и любовных.

Хаджар многое слышал о старшей жене Сальма. О том, что на её фоне, даже самая ядовитая из змей будет выглядеть безобиднее пушистого, белого зайчонка.

Теперь Хаджар понимал, что это было далеко не преувеличение, а ярчайшее из преуменьшений.

Они встретились с женщиной взглядами. Летиция Тарез. Ядовитый, прекрасный цветок, которая сводила мужчин с ума еще в те времена, когда не родился дед Хаджара.

Если в Империи у Моргана и были достойные противники в интригах, так это Летиция.

Она посмотрела на Хаджара с легкой заинтересованность, но без всякого беспокойства и вскоре уже перевела взор скучающих карих глаз на стол угощениями. А если точнее — то на зону с винами самых разных сортов.

— Глава торгового дома Тарез, — Брустр, как и полагается на подобных мероприятиях, сам приветствовал равного себе по рангу.

Старые противники и, пожалуй, в чем-то даже враги, пожали друг другу предплечья. Вот только в этом дружественном жесте было столько взаимной неприязни, что даже поддержать марку у обоих не получилось. Летиция, в ответ на это, только закатила глаза, что-то прошептала мужу и, взяв за руку младшую жену, удалилась к столу.

Полигамия не была официально запрещена в Даанатане, но Сальм Тарез был единственным аристократом, кто открыто позволял себе содержать не только самый большой гарем наложниц, но и, кажется, пять или шесть жен.

— Завтра же, — нарочито громко, так, чтобы услышал весь зал. — Мой сын, старший наследник клана Хищных Клинков, отправится в школу Святого Неба! Он станет самым молодым и самым выдающимся её учеником, за всю историю!

— Вот как? — брови Тареза взлетели и он сделал несколько шагов назад. — А юбка его матери отправиться вместе с ним?

Брустр покраснел. Не от стыда, от едва сдерживаемого порыва прикоснуться к своему клинку.

— Что думаешь, Карейн? — продолжил Сальм. — Позаботишься о мальчике? Мы, аристократы, должны держаться вместе. Ты уж проследи, чтобы юный Парис не связался с дурной компанией… вовремя чистил зубы, ложился спать и не забывал правильно питаться.

— Разумеется, отец, — Карейн, выглядящий ничуть не хуже отца, спокойно жевал зеленое яблоко.

Его нисколько не беспокоила реакция окружающих на его чавканье и тот факт, что он вытирал руки о спины соседствующих гостей.

Желая праведно вспылить, различные вельможи, дворяне и даже аристократы, оборачивались, но, узнавая Карейна, делали вид, что все в порядке и спешили убраться подальше.

Даже невзирая на личную силу, после смерти Лариса, клан Тарезов оказался на одну позицию выше Хищных Клинков. И, в данный момент, пусть они не были сильнейшими, оставляя за собой позицию богатейших, но уже наступали на пятки двум лидерам списка семи кланов.

Марнилам и Вечной Горе, глава которых почему-то не явился на торжество.

Самым могущественным, по совокупности показателей, из семерки.

— Хаджар, — Карейн, вытерев ладонь о спину какого-то старшего офицера, протянул руку Хаджару. — рад видеть тебя здесь, дружище. Немного варварства на таких праздниках жизни никогда не помешает.

Хаджар ответил на жест.

— Эйнен, Анис, Том, Дора, Ваше Императорское Величество. Неужели банда Карнака снова в сборе? Не вижу только малышки Рекки и знойной Анетт. А я ведь так вырядился, — Карейн тут же сник. — хотел произвести на неё впечатление… кстати странно — а где она?

Только идиот бы не понял, что за показной расслабленностью и добродушностью Карейна скрывается нечто иное.

— Поздравляю с праздником, Брустр, — Агвар, Король Эльфов, пожал руку главе Хищных Клинков. — Парис — достойная замена Ларису.

— Замена… — повторил Брустр. — мой старший сын погиб, Агвар. Погиб, как и многие молодые, в погоне за честью и славой, но наш достойный Император даже не счел нужным закончить Турнир, чтобы память о моем сыне прошла сквозь эпохи.

— Даже если бы не случилась война, глава Хищных Клинков, то о вашем сыне никто бы не вспомнил, — стоявшая по правую руку от Хаджара принцесса Акена, смотрела на старшего Диноса так, будто видела перед собой кучу навоза. Хотя, если честно, так она смотрела на всю верхушку айсберга аристократии. — Никто не помнит тех, кто занял хоть какую-то позицию, кроме первой.

Динос повернулся к принцессе. С поклоном, он ответил ей:

— Громкие слова, принцесса, из уст младшей из Императорского рода.

В зале, на долю мгновения, повисла тишина. Даже Хаджар был удивлен подобному безрассудству со стороны Брустра. Тот ведь, в буквальном смысле, бросил в лице Акене тот факт, что она являлась чем-то вроде уродца.

Незапланированное дитя.

Изгой, несмотря на любовь и заботу Императорской четы.

Ошибка судьбы и серьезная проблема для всей страны.

— Но все это лирика, — пока зал, и в том числе — сама Акена, не пришли в себя, Брустр подошел к Хаджару. Настолько близко, что они могли без труда дотянуться до стоявшего напротив. — Хаджар Дархан, ученик самого Великого Мечника Тирисфаля. Мы с твоем учителем были вечными соперниками. Наши