Разумеется, Алекс догадывался о том, что огромная картина во всю стену, которая красовалась в кабинете шефа, на самом деле является потайной дверью. Дверь эта при нем никогда не открывалась, но сейчас она была распахнута и за ней зияла темнотой лестница, уходящая вниз.

– Прошу за мной, – произнес вышколенный служащий домовой, церемонным жестом приглашая Алекса спускаться под землю.

Спускаться пришлось долго, шагая по каменным ступеням, потом идти прямо по широкому ходу, выложенному черными полированными плитами. Алекс уже смутно догадывался, куда ведет его домовой, вычислив направление – к тому же он знал и о том, что Департамент соединяется тайными путями с дворцом его отца на Дворцовой набережной.

Подземный ход повел наверх, и в конце его показалась широкая дверь, а за ней открылась огромная зала, заполненная огнями глаз и гудящая голосами. Эту залу Алекс прекрасно знал, в их семье она называлась «паучьей», и даже его отец входил сюда только в самых крайних случаях. Стены ее были заплетены серебряной паутиной, которая повторялась замысловатыми узорами, а ряды стрельчатых окон открывали вид на набережную, за которой темнела Нева.

– Представитель правящей семьи Мурановых, Алекс Демидович Муранов, – поклонившись, громко и торжественно объявил домовой. Едва он произнес эти слова, как воцарилась тишина.

Алекс обвел взглядом пространство, сразу же отметив, что сейчас здесь собрались старейшины темного народа, которые крайне редко показывались на глаза остальной нечисти. Здесь были старики-оборотни, убеленные сединами валькеры с полупрозрачными крыльями, упыри, многим из которых уже перевалило за несколько сотен лет. Не было только представителей вампирских кланов, что означало одно – разговор будет не в пользу молодого Темнейшего и высказываться об этом ни один из вампиров не захотел.

Зато здесь был сам глава Департамента – оборотень Эдуард Вольфович, лицо которого сейчас мало напоминало человеческое, а больше походило на волчье с оскаленными клыками.

И даже натренированные нервы молодого вампира дрогнули, когда он увидел, что древний артефакт Мурановых – паук, которого он с детства помнил замершим на постаменте, пришел в движение. От отца Алекс часто слышал, что эта нежить когда-то была подчинена кем-то, кто гораздо древнее всей земной нечисти. А сейчас этот паук двигал лапами, сплетая тончайшую серебряную паутину, которая переливалась и горела багровым пламенем.

– Мы не должны были заходить сюда без присутствия Темнейшего, – сказал глава Департамента. – Но есть чрезвычайное обстоятельство. Домовые, которые несли охрану во дворце, заметили движение в зале. Алекс, вы ничего не хотите нам сообщить?

– Я готов сделать доклад обо всем, что произошло, – не в силах выдавить из себя даже вежливую улыбку, с усилием произнес Алекс.

– Нам не нужен доклад, мы и так знаем многое, – остановил его глава Департамента. – Знаем, что произошло во Тьме и что дом Огневых исчез из земного мира. И как вы убедили ректоршу Носферона отменить наказание для бунтующих юнцов с Вампируса, и ваш с представителем клана Холодовых визит в Москву нам известен. Вы надеялись, что проклятие, которое обрушили ведьмы на Темнейшего, можно будет быстро отменить и вернуть всех обратно, не так ли? А в результате то, что дали вам ведьмы, притянуло в земной мир некроманта!

– Георгий Темнов вряд ли им является. – Алекс не опустил глаза, но яростные взгляды выдержать было непросто. – Скорее всего, нет.

– Минутку, – прервал его оборотень и, обернувшись в сторону двери, подозвал охранного домового:

– Эй, любезный! Подойди-ка сюда.

Одетый в старомодный фрак домовой приблизился, сильно робея, принялся кланяться и испуганно сверкать фиолетовыми глазками в полутьме.

– Это обычный домовой, служащий в Департаменте. – Оборотень, подняв брови, сурово воззрился на домового. – Расскажи-ка о себе, кто такой и где живешь?

– Звать меня Ефим Кладовкин, – залепетал тот. – Работаю в Темном Департаменте уж лет десять. А живу я на Большой Подьяческой улице, зловоротенка там имеется у нашей семьи.

– И большая у тебя семья? – поинтересовался Эдуард Вольфович.

– Как у всех наших, немаленькая. – Ефим почему-то испугался. – Душ пятнадцать нас с моими братьями, тетками, дядьками…

– Погоди, не о том речь, – остановил его глава Департамента. – И вот, прекрасно зная о том, что Темнейший ушел в чуждый нам мир и не вернулся, никто из вашей семьи не испытывает страх. И никаких предсказаний, хотя обычно любой домовой прекрасно чует беду?

– Не чуем мы никакой беды, – забормотал домовой. – Наоборот, сны видим хорошие… да, хорошие сны.

– Что же в них такого хорошего? – продолжал расспрашивать оборотень.

– Н-не знаю, – домовой задумчиво закатил фиолетовые глазки к потолку. – Вроде и ничего. На самом деле зловоротня-то наша крохотная, а нас пятнадцать с моими братьями, сестрами, дядьками, тетками, племянниками… А во снах она огромная, как дворец! – Домовой запнулся, и на мгновение в его фиолетовых глазках блеснул жадный восторженный огонек. – Наша зловоротня не та, что сейчас! Там она – ух! И город стал другим. Иным! Все чужое, все огромное и…

– Хватит, свободен! – вдруг визгливо рявкнул управляющий Темным Департаментом. Домовой, охнув, поспешил броситься наутек, и из подземного хода донесся его удаляющийся топот.

– Смысл жизни домового народца – занять место побогаче, – осторожно высказался Алекс. – Окопаться в нем и нагрести туда горы золота и денег. А если им снится, что их зловоротни стали больше, они не расценивают это как знак беды. К чему вы клоните, Эдуард Вольфович?

– Пришло время рассказать, почему вы здесь, – глухо проговорил оборотень. – Ваш отец перед своим уходом оставил Департаменту два предупреждения, о которых вы не знаете. Первое, о чем он сказал, – внимательно прислушиваться к домовым, они – как маркер опасностей и угроз тайного мира. И как только они не будут понимать своих собственных страхов и запутаются, придет время для главного предсказания о будущем, которое появится в его дворце. Прочтете, Алекс? Если вы не отвлекались на лекциях по древним языкам на разговоры… – и глава Департамента указал на постамент, где сверкала паутина.

– Иногда такое случалось. – Алекс долго и пристально рассматривал паутину, видя в ней не просто паучий узор, а вытканные письмена.

Напрягая память и вспоминая древневампирский язык, он вслух перевел:

И вечные враги, что Тьма и Свет,

Встречаться не должны в тумане лет,

Или падет незыблемость оков,

Бессмертные уйдут за грань миров,

И домовой народец не поймет,

Какая участь темных вскоре ждет.

Ударят ведьмы темных, но падут

И власть врагу случайно отдадут.

Как Тьмы Врата на землю бросят тень,

Придет на землю враг на третий день,