Шрифт:
Закладка:
Как гласит старинная армейская мудрость, чтобы солдат ничего не думал, надо, чтобы он хотел только есть и спать. А для этого он должен вкалывать. Мне даже есть не хотелось – только лежать. Нет, на обед я ходил – это святое. Пропустить прием пищи на службе – никто не поймет. Есть и спать военнослужащий должен при любой возможности.
Вышел на улицу, глянул на село… Что за дурацкая песня? Весело рассказчику от того, что девки гуляют. Так не с тобой же. Я представил себе эти гуляния, плохо освещенное помещение… Прямо как у нас.
– Извините, – не поднимая головы, сказал я какому-то препятствию, внезапно возникшему на моем пути. – Задумался.
– Пойдем пообщаемся.
Ага, по классике, за пуговицу тащат. Я наконец посмотрел, в кого же врезался. Бубнов. Ну, мимо такого попробуй пройти. Петр Петрович, судя по всему, давно промышлял на ниве тяжелой атлетики – фигура приземистая, почти квадратная, бедра как у меня талия, наверное. Но красив, зараза. Слегка цыганистая физиономия, жгущий брюнет, как говорила одна моя знакомая. И вообще, располагает к себе.
– Обязательно сейчас? – попытался я соскочить с темы общения. Мало того что устал как собака, так еще и жизненный опыт подсказывает, что такое начало разговора редко приводит к дискуссиям о творчестве Гюстава Флобера. Да и не читал я его.
– А когда? – искренне удивился Петя. – Завтра тебя в рейд пошлют, там тебя убьют, а разговор не состоится.
– Шутки у вас, – огрызнулся я. – Не очень смешные.
– Слушай, мы с тобой на брудершафт не пили, но можно на «ты», когда не на службе. Усёк?
– Ага. Ну излагай, пока я живой.
К этому моменту мы удалились от стандартных путей перемещения в какой-то закуток между палатками. Короче, свидетелей вокруг нас не наблюдалось.
– Она моя! – с ходу заявил Бубнов, кладя мне тяжелую руку на плечо.
– Без проблем, – тут же согласился я. – Если всё, пойду я. Реально задолбался, веришь? А о чем мы говорим?
– О новенькой, Ким.
Фигасе.
– А ее ты спросить не подумал? – произнес я, скидывая руку с плеча.
– Видел я, как ты вчера ее к себе в палатку поволок, шустрила. Я те твою красивую физиономию вмиг разобью. – Мне был продемонстрирован внушительный кулак. – Чуешь, козел, чем пахнет?
– Военной прокуратурой?
– Ах ты сучоныш!
Петя попытался схватить меня за отворот куртки. И тут вариант был только один. Бубнова я не перемашу, надо переводить в партер. Я резко присел, кинулся в ноги. Подхватил лейтенанта под колени, уперся плечом изо всех сил. И свалил-таки эту махину на землю. Петя попытался меня скинуть, но я навалился ему на голову, не давая вывернуться. Посыпался заковыристый мат, меня несколько раз ударили по корпусу. Но бить лежа – это еще та затея. Вес тела не вложишь, импульса нет. Главное, чтобы не скинул. И тут масса играла против лейтенанта. Он суетился, возился и быстро уставал. Минут пять мы поборолись, скинуть меня не получилось.
– Все?
Бубнов опять довольно сложно выругался.
– Петь, не знаю, как ты, а я уже вспотел. Ты посмотри на солнце! День-то жаркий будет.
Мы еще повозились, уже вяло и без энтузиазма. Кто знает, чем бы это кончилось, но в закуток между палатками заглянул лопоухий срочник.
Парень выпучил глаза и разве что не повторил знаменитую фразу из фильма: «Добро пожаловать, или Посторонним вход воспрещен». Вместо этого он быстро развернулся и начал удаляться ускоренным темпом. Естественная реакция.
Я отпустил Петра, а тот – меня. Встал, отряхнулся. Посмотрел на исчезающую за поворотом фигуру солдата. Ага, сейчас побегу рассказывать, что он ничего не видел. Тоже мне, новость. Когда вместе собирают кучу молодых мужиков, разборки время от времени возникают, будь это зона, армия или лагерь для юных дарований.
На всякий случай подал Бубнову руку. Тот, тяжело дыша, отмахнулся, встал. Опять сжал кулаки. Но потом развернулся и молча ушел.
* * *
С какого рожна меня понесло назад? Надумал зеленкой ссадину смазать, не иначе. И лоб заодно, чтобы быть не только самым красивым, но и самым заметным. Разумеется, меня сразу запалила Ким.
– Ты чего грязный такой? Рожа вся в пыли… И Бубнов тоже только что прошел такой же. Вы вместе были, что ли?
Приталенный белый халатик Женьке очень шел. Да так, что я, оглянувшись и никого не обнаружив, попытался прихватить девушку за попу. Получив по рукам, только тяжело вздохнул.
– И форма в песке.
– Да так… повалялись с Бубновым за палатками, пообжимались.
– Это еще зачем?
– Подрались.
– Из-за чего?!
– Из-за кого, – я посмотрел ей в глаза, помолчал.
– Я?..
– Ты. Петя себе вообразил, что у нас медсестер можно расписывать, как пульку в префе. Кому какая причитается.
Женя нахмурилась:
– Доложу Георгадзе. Он сказал сообщать о таких заходах сразу ему. Не затягивать.
– Не надо. Дурака ничем не проймешь. Оставим это на крайний случай.
– Поговорю тогда с ним.
– И этого не надо. Разговор может плохо кончиться.
– Тогда что же делать?
Я тяжело вздохнул. Дураку своих мозгов не вложишь.
– Подумаю.
– Ладно, пока думаешь, иди глянь смешного солдатика, – Женя улыбнулась мне, быстро поцеловала в губы. – У нас все угорают от него. Таких ран ты, наверное, еще не видел.
Эх, знала бы ты, сколько я видел в прошлой жизни… Ничем не удивишь.
* * *
– Ампутировать будем. Готовьте инструменты, – сказал я санинструктору. – Сделать уже ничего не получится.
– Как? – белобрысый парень попытался встать с кушетки, позабыв о боли, взмахнул рукой, сбил лоток и снова лег. – Не-е-ет! Можно же что-то… Доктор… – жалобно протянул он, глядя на ту часть организма, которую я предложил ампутировать.
– Так комиссуют зато сразу, – попытался я его успокоить. – Может, смогут оформить как боевое ранение, пенсию получать будешь. Впрочем, есть способ… Без операции.
– Какой? Я согласен, – радостно затараторил рядовой.
– Таблетки сейчас дам, надо пить по две штуки три раза в день на протяжении недели.
– И пройдет? – с надеждой в голосе спросил наш пациент.
– Не, сам отпадет, – из последних сил сдерживая смех, сообщил я.
Вот санинструктор не выдержал, заржал, испортил спектакль. Тут даже до рядового Макогоненко дошло, с его куриным мозгом. Было бы в черепной коробке чуть больше, чем у пернатого, не додумался бы ставить себе шары.
Инородные тела, вводимые под кожу члена, обычно делают из оргстекла. Для введения нужен инструмент под названием отвертка и отсутствие малейших
