– У нее настоящий дар расставлять цветы. Я послал ей гвоздики из Скитерклиффа и был просто поражен. Вместо того чтобы ставить цветы большими букетами, как делает это наш старший садовник, она распределяет их по комнате, ставит свободно: немного здесь, немного там… Трудно даже объяснить, как изящно это у нее получается. Мне герцог сказал: «Съезди и посмотри, до чего ловко она меблировала свою гостиную». И правда! Мне хотелось бы, чтобы и Луиза ее навестила, если б только не этот ее район, такой… неприятный…

Эта столь необычная для Вандерлидена продолжительная речь была встречена гробовым молчанием. Миссис Арчер вынула свое рукоделие из корзинки, куда она его нервно и поспешно сунула. Ньюленд стоял, опершись на каминную полку и теребя пестрый, как оперенье колибри, каминный экран. Принесенная вторая лампа освещала полуоткрытый от изумления рот Джейни.

– Дело в том, – продолжал мистер Вандерлиден, поглаживая серую брючину своей бескровной рукой, отягощенной массивным кольцом с печаткой, – дело в том, что я заглянул к ней, чтоб поблагодарить за очень милую записку, в которой она выражала мне признательность за цветы, а еще – но это, разумеется, между нами – чтобы по-дружески предостеречь ее, посоветовав не разрешать герцогу возить ее с собой в разные дома. Не знаю, слышали ли вы…

Миссис Арчер поощрила его улыбкой и словами:

– А что, герцог возит ее с собой в разные дома?

– Вы же понимаете, каковы они, эти английские аристократы. Все они одним миром мазаны. Мы с Луизой очень любим нашего кузена, но разве можно ожидать от людей, привычных к нравам европейских придворных кругов, что они станут обращать внимание на наши мелкие республиканские тонкости? Герцог ездит туда, где его развлекают. – Мистер Вандерлиден сделал паузу, но все молчали. – Вот так! А вчера вечером он, судя по всему, отвез ее к миссис Лемюель Стратерс. Силлертон Джексон примчался к нам с этой глупой историей, и Луиза очень обеспокоена. Вот я и решил, что разумнее всего отправиться прямиком к графине Оленска и объяснить ей – лишь намеком, конечно, – как мы здесь, в Нью-Йорке, расцениваем некоторые вещи. Я ощутил себя вправе сделать это тонко и деликатно, потому что в тот вечер, когда она у нас обедала… она сама предложила… вернее, дала мне понять, что была бы благодарна, если б ею руководили, так сказать, направляли ее… И она действительно была благодарна.

Мистер Вандерлиден окинул взглядом комнату с выражением, которое на лицах, менее свободных от вульгарных страстей, могло бы показаться самодовольным, но на его лице оно преображалось в мягкую доброжелательность, как в зеркале тут же отразившуюся в чертах миссис Арчер.

– Как же добры вы оба, милый Генри, сейчас и всегда! Особенно будет признателен вам Ньюленд, ведь это так важно для Мэй и будущих его родственников!

Она метнула предостерегающий взгляд в сына, и тот сказал:

– Да, конечно, я очень признателен, сэр. Но, по-моему, вам мадам Оленска еще и очень нравится.

Мистер Вандерлиден взглянул на него с удвоенной любезностью:

– Я никогда, дорогой мой Ньюленд, не приглашаю к себе в дом людей, которые мне не нравятся. И то же самое я только что сказал и Силлертону Джексону. – И, кинув взгляд на часы, он добавил:

– Однако Луиза ждет. Сегодня мы обедаем рано, потому что везем герцога в Оперу.

После того как за гостями торжественно сомкнулись портьеры, семейство погрузилось в молчание.

– Господи… как романтично! – наконец вырвалось у Джейни. Никто в точности не понял, чем вызван этот взрыв чувств, как и вообще редко понимали несколько загадочные ее реакции.

Миссис Арчер покачала головой и вздохнула:

– Если только все это окончится добром. – В тоне ее звучала уверенность в том, что добром это не кончится. – Ньюленд, тебе надо остаться и дождаться прихода Силлертона Джексона и поговорить с ним. Я ума не приложу, что ему сказать.

– Бедная мама! Да не придет он! – со смехом сказал сын и наклонился, чтобы поцелуем прогнать с лица матери хмурое выражение.

Глава 11

Две недели спустя, сидя в рассеянности и скуке своего отдельного кабинетика конторы «Леттерблер, Лемсон и Лоу, юридическая служба», он был вызван главой фирмы.

Старый мистер Леттерблер, аккредитованный советник юстиции и юридический консультант трех поколений лучших семейств Нью-Йорка, восседал за своим красного дерева столом в состоянии явной озадаченности. Чем больше поглаживал он свои узкие седые бакенбарды, ерошил седоватые пряди волос, падавшие на выпуклый, с густыми бровями лоб, тем большее сходство он приобретал, как казалось его легковесному младшему партнеру, с семейным доктором, не знающим, как классифицировать симптомы болезни пациента, и крайне этим обстоятельством раздосадованным.

– Мой дорогой сэр. – Он всегда обращался к Арчеру не иначе как к «сэру». – Я вызвал вас, чтобы просить вникнуть вас в одно небольшое дело, в которое до поры не хочу посвящать ни мистера Скипворта, ни мистера Редвуда.

Упомянутые джентльмены были двумя другими старшими партнерами фирмы, ибо, как это всегда и происходит у нас в Нью-Йорке, со старыми, долгое время существующими юридическими объединениями, все партнеры, указанные в названии и на вывеске, давно почили, а мистер Леттерблер, к примеру, в профессиональном плане являлся как бы собственным внуком.

Он откинулся на спинку стула и озабоченно нахмурился:

– Ввиду обстоятельств семейного свойства… – продолжал он.

Арчер встрепенулся.

– Касающихся семьи Мингот, – с улыбкой пояснил мистер Леттерблер и слегка поклонился. – Миссис Мэнсон Мингот вчера призвала меня к себе. Ее внучка графиня Оленска желает начать бракоразводный процесс со своим мужем. В мои руки передан ряд документов. – Он сделал паузу и побарабанил пальцами по столу. – Будучи осведомлен о вашем готовящемся бракосочетании и будущем вхождении в это семейство, я бы хотел посоветоваться с вами… обсудить это дело, прежде чем предпринимать дальнейшие шаги.

У Арчера застучало в висках. Со времени его визита к графине Оленска он видел ее лишь раз и еще раз в Опере, в ложе Минготов. За этот период ее образ успел потускнеть и отступить на задний план, потому что его оттеснил, вновь заняв свое законное место, образ Мэй Уэлланд. О разводе графини он знал лишь из случайного замечания, брошенного Джейни. Замечания, на которое он не обратил внимания, посчитав за безосновательную сплетню. Теоретически же сама идея развода была ему чужда и отталкивала его едва ли не меньше, чем отталкивала она мать.

Он испытывал досаду оттого, что мистер Леттерблер (несомненно, с подачи престарелой Кэтрин Мингот) так явно и беспардонно хочет втянуть его в этом дело. В конце концов, для этой цели в семействе Мингот имеется немало других мужчин, а он не Мингот и пока еще им даже и не родственник.

Он